Семейное дело - стр. 15
– Странные знакомые у твоего отца, – сказала Ира: у неё приятный грудной голос.
– На месте того, кто отправил телеграмму, я бы, наверное, поступил так же, – ответил я. – Встречаться со мной – лишние хлопоты. Сейчас людям не до людей. Воевать с Верой за наследство – это грязь и дрязги. Да и совести у меня не хватит делить чужое.
– Может, ты прав. А может нет. У Веры было всё. У тебя – ничего. Это твоя компенсация от него, – Ира подняла палец.
– Не болтай! – ответил я.
За окном, через дорогу на фоне густой вечерней синевы чернел ботанический сад. Аллеи декоративных деревьев подступали к чугунной ограде. В стороне за соседним домом – избы до самых многоэтажек. Тянуло дымком через сетку на окне – пацаны запалили мусорный контейнер поодаль. На втором этаже над нами снова ругались соседи, и их ругань в безветренной тишине разносилась далеко по улице.
Мы с Ирой отправились спать, обсуждая, на что потратим деньги.
7
Весь следующий день мы покупали продукты и укладывали рюкзаки. Еще перед отъездом в Москву я взял отпуск и собирался провести три недели на Лебяжьем озере.
В первую очередь Лебяжье – это уголок почти дикой природы в сорока километрах от города. Это место походов нашей компании в любое время года в любую теплынь. Высоченные мачтовые леса, глухомань и полнейший покой в стороне от цивилизации. В незапамятные времена, говорят, на озере гнездились лебеди.
У нашей компании было своё место на берегу. Если кто-нибудь опаздывал в назначенный час, то знал, где искать. Ира собиралась навестить родителей в другом городе. Две недели я должен был отдыхать один. Потом Ира присоединялась ко мне.
Деньги я спрятал на даче в погребе. Банкирам в то время уже никто не верил.
Заканчивалась вторая неделя моего уединения. Погода стояла чудная: сухо и ясно. Со дня на день должна была вернуться Ира.
Двухместную брезентовую палатку я поставил на высоком берегу у соснового бора, так чтобы её не залило во время дождя и не продувало озёрными сквозняками. Отсюда открывался великолепный вид на водную гладь. Лес отступал от обрывистого, из красной глины берега метров на тридцать, образуя лужайку: гигантские деревья скрипели и постанывали по ночам, и даже когда на озере дыбились буруны, здесь было безветренно – дым от костра поднимался вертикально вверх.
Я собирал землянику, хворост, замирал, рассматривая рыжих пушистых белок, перебегавших от дерева к дереву по бурому паласу мёртвых иголок. Видел лису, петлявшую по следу; зайцев, поднимавшихся на задние лапы, чтобы рассмотреть меня; волка, худого, с клочьями линялой шерсти на боках. Иногда просто сидел на берегу, на поваленном остове сосны, опустив ноги в воду, и смотрел на закат: за бледной дымкой виднелась бархатная каёмка сосен, опоясывавших берег, крошечных отсюда. Справа, километрах в двух, приютилась деревушка в пять почерневших изб.