Семейное дело - стр. 12
Но даже если мать не дожила до «подвигов» отца, не слишком ли быстро он утешился после её смерти? Бабушка избегала говорить со мной о родителях. Но из её скудных рассказов у меня в детстве сложилось убеждение, что родители любили друг друга. Затем отец женился второй раз, и бабушка настояла на том, чтобы я остался у неё. То, что она недолюбливает своего бывшего зятя, я понял позже.
Фотография в пакете, рассказ Веры, материальные выгоды, которые принёс отцу второй брак, значительно редактировали привычную семейную сагу. С другой стороны, все, кого я видел, отзывались об отце, как о порядочном человеке. Хотя, что они знали о нём, если даже не подозревали о моём существовании? А о мёртвом, как известно, либо хорошо, либо ничего.
В прихожей зазвонил телефон. Вера через дверь позвала меня к аппарату и, положив трубку на трельяж, неслышно удалилась к себе.
Звонила Завьялова.
– А кто поднял трубку? – спросила женщина.
Я ответил.
– Толя, я поинтересовалась вашим делом, – продолжила она. – Давайте встретимся завтра в редакции, скажем, в обед.
– Спасибо за хлопоты, но я завтра уезжаю. Делами займётся Вера, – ответил я.
Из темноты к кухне прошла Вера. Сестра настороженно посмотрела на меня. При свете настольной лампы мелкие черты её лица с припухшими веками и жиденький хвостик на затылке, казалось, заострились, как у сердитого зверька.
– Вы сейчас свободны? – наконец спросила Завьялова.
Я утвердительно промычал. Тогда женщина предложила встретиться через полчаса у станции метро Таганская. Я замялся – гулять по лужам не хотелось – но женщина так убедительно молчала, что не оставила мне выбора.
Мы встретились и спустились к реке. От мокрого тротуара поднимался прозрачный парок. Было еще довольно светло, и если бы не облака, сваленные ветром в кучу на западе, июньский день надолго задержался бы на пустынных улицах.
Нина (мы упростили обращение до имени) сообщила, что такая квартира в Москве и загородный дом стоят около трёх миллионов долларов. Она удивилась моему поспешному отъезду и, мне показалось, пробовала уговорить меня задержаться.
Я спросил её об этом.
– Я знала вашего отца немного больше, чем многие наши сотрудники. Я и еще несколько добровольцев помогали ему в Общественном совете города, – после паузы проговорила Нина. – Мне как-то довелось встретиться с вашей сводной сестрой. После смерти жены Владимира Дмитриевича.
– Она приезжала сюда?
– Приезжала. Сразу после смерти Николая Фёдоровича она в запале обвинила вашего отца в смерти её деда. Она назвала Владимира Дмитриевича литературным сексотом, намекая на то, что слышала это от деда. А ваш отец якобы боясь разоблачения, свёл с ним счёты. Но это ложь. Владимир Дмитриевич как-то рассказывал нам за чаем, что за каждым из них ходили «топтуны» и посмеивался, что в любой группе диссидентов «стукачей» было больше, чем самих диссидентов, и они их почти всех знали. Когда вышел материал, Владимир Дмитриевич был в командировке. Иначе он не позволил бы совершить низость по отношению к тестю, даже невзирая на их разногласия. Своего зама и выпускающего редактора он немедленно уволил. Публикуя материал против Николая Фёдоровича, противники вашего отца метили во Владимира Дмитриевича, а не в его тестя. Возможно, Вера не понимала это. Но она расчётливая и злая.