Семантическое поле - стр. 3
1.2. Открытие семантического поля
В ходе сеансов я отдавал себе отчет в том, что субъект был раздвоен в своем речевом изложении. Он представал одним способом, а существовал другим, что подтверждалось на уровне кинетики и проксемики, индукции, анализа, анамнеза и всего психоаналитического инструментария. Однако факт оставался фактом: даже когда я предъявлял сознанию субъекта его шизофреническое поведение, симптом не исчезал.
На сеансах, несмотря на внешнюю коннотацию субъекта относительно той или иной вещи, я сталкивался с частыми отвлечениями и фантазиями, которые всегда ассоциировались с изначальными отвлечениями. Это было так, словно мое отвлечение самостоятельно перемещалось из той точки, на которой я рационально хотел сконцентрироваться.
Отвлечение всегда возникало в тот момент, когда я фокусировался на возможности провести интроспекцию пациента. Несмотря на всю мою культуру и логическое усилие интерпретировать все возможные типологии, на которые указывал пациент или которые я сам мог вывести из самой точной на тот момент и открытой любому изменению интерпретации, я вынужден был констатировать в себе настойчивое отвлечение. Подобное случалось и в ходе интерпретации сновидений.
Я твердо решил покончить с психотерапией и оставить это занятие другим.
Но, прежде чем окончательно сдаться, попытался в рамках сеанса серьезно разобраться, а не было ли то, что я считал отвлечением или ассоциированной фантазией, возможным проявлением ясновидения. Иными словами, я стал серьезно относиться к тому, что прежде пытался исключить логическим усилием. Я попробовал дать опору реальности этому миру, который до того дня считал абсурдным и неконтролируемым. Я подошел к этому со всей серьезностью и конкретностью, и всякий раз, когда видел во всей этой бессмысленной фантасмагорической совокупности реальность, я не только более объективно познавал пациента, но и отмечал, что симптом исчезал.
Идя за фантазийными указаниями, я познавал реальность другого, видел его истинную сущность, встречал его настоящего. Благодаря серьезности, которая сравнима с серьезностью расчетов инженера, создающего железобетон, или с серьезностью ядерного физика, высчитывающего вероятность массы, я наконец видел другого человека целиком и даже там, где он себя не знал. Симптом исчезал.
Тем не менее я остерегся определять этот факт как паранормальную способность. Признав реальность в фантазии, я применил к ней всеми признанную рациональную логику. В сущности, я использовал параметры того же рассудка в работе с тем, что имело единственный изъян – не было похоже на внешнюю реальность. Таким образом,