Семь жизней (сборник) - стр. 27
Верховойский, не разбираясь, рыл там рукой, желая на ощупь понять, какая вещь самая лучшая, самая дорогая, самая нужная этой твари, пренебрёгшей им, его джинсами, его обществом.
Но загрохотала дверь, и Верховойский резво отпрянул, угодив спиной ровно в объятия строгому господину.
– Да исчезнешь ты отсюда или нет! – сказал строгий господин, пытаясь разминуться в купе с Верховойским.
Верховойский почти выбежал в коридор.
Поезд замедлял ход, пассажиры выстроились в очередь у выхода.
Вид за окном дрогнул и встал. По недвижному асфальту пошли в разные стороны ноги.
Верховойский заглянул в первое купе и нашёл там свою куртку.
Долго ещё озирался: не забыл ли чего?
Но у него ничего не было.
Выходил из вагона последним. На улице стояла уставшая проводница – под глазами тёмные круги. Такие бывают от недосыпа, и ещё – если перед вами недавняя вдова.
Проводница с какими-то смешанными, неясными чувствами смотрела на Верховойского.
– Вы ужасный пассажир, – сказала она. – Лучше бы мне вас больше никогда не видеть.
– Я ни в чём не виноват, – всплеснул руками Верховойский. – Меня в чужое купе отправил проводник! Неужели вы думаете, что я сам бы туда пошёл!
– Какой проводник! – ответила синяя юбка. – Тут только я проводница! Никто вас не мог отправить, не выдумывайте!
– Вот! – вдруг вспомнил Верховойский. – Вот, смотрите! Был проводник! Он даже зажигалку мне подарил! – и вытащил из кармана красивую, резную, в виде непонятного зверя зажигалку.
«Дешёвка, конечно, – попутно оценил Верховойский этот предмет, – но всё равно любопытная штука…»
– Откуда это у вас? – спросила проводница, забрав из рук Верховойского зажигалку.
– Я ж говорю, что он подарил! Проводник! – повторил Верховойский.
– Это Сергея зажигалка, – ответила проводница. – Он погиб неделю назад.
Верховойский шмыгнул носом, поиграл челюстями, снова шмыгнул и пошёл прочь.
«Хватит уже, – неопределённо сказал себе. – Хватит. Оставьте меня в покое…»
Напоследок оглянулся: да вот же он, спиной к Верховойскому, стоял всё тот же проводник, что подарил зажигалку. Верховойский крикнул «Эй!» – но только голубь взлетел, а из людей никто не оглянулся.
И ладно. И бог с ними. И пусть.
Дом Верховойского был неподалёку от вокзала. В доме жила мама, ждала молодая жена, беременная, с животом тугим, яблочным, ароматным.
Он открыл своим ключом, из кухни вышла мама, улыбаясь.
– Где? – спросил он.
– Не вставала ещё, – ответила мама, вглядываясь в Верховойского.
– Раздевайся, – попросила. – Снимай с себя всё. От тебя смрадом несёт. Ты где был-то? С кем общался? Сынок?