Семь снов. Семь слов. Рассказы - стр. 11
Я напишу, напишу про всё, что со мной случилось, расскажу людям о том, во что мы превратим свою и чужую планеты… Лишь бы они послушали… Лишь бы из всего живого на Земле, кроме Ангелов, не осталась одна я с шиповником.
–Здравствуйте! – сказала я незнакомому старичку соседу, разгружавшему машину.
Френкель бежал рядом, спокойный и уверенный, прямо как я. Дай Бог, теперь всё получится…
Седенький, сгорбленный теперь уже профессор Дементьев посмотрел вслед уходящей девочке с собакой и, вздохнув, сказал:
–А ведь всё-таки они подружились – эти две расы…
Рассказ второй. Нарисованная жизнь
Тихо догорала ночь. Скоро свет разрежет тьму, и начнется день, душный день. Но только не для него. Он не принадлежит этому дню.
Великое творчество – изобразительное искусство! В тончайших линиях скрыт секрет движения человека, прелесть нежного бутона или же шум бури. Все шедевры комиксов – от популярного во всем мире «Хеллсинга», американского «Спайдермена» до жемчужин CLAMP-a «Х» – поражают воображение настолько сильно, что человек уже никогда не станет прежним, едва его взгляд упадёт на страницы. Если ему не безразлично. По крайней мере, этому человеку – не безразлично.
Он был художником – одним из тех начинающих «салаг», у которых амбиции обратно пропорциональны умению. Но у него было то самое, что делает любого невзрачного творца гением и Богом – страсть искусства. Если музыка написана без страсти, рвения, поглощения и полной отдачи, она пискнет и потухнет в безжалостном мраке вечности. Никем не услышанная – к счастью. Если человек, пишущий книгу, не стонет от ран своего героя, не любит и не желает его возлюбленной, не плачет от горя персонажа – он жалкий графоман. Вот эта грань – не больше и не меньше. Только страсть. Она была у него сполна.
Откинут, прочь затупившийся карандаш; в старинную чернильницу приятно наливается черная, чернее не бывает, тушь. Он взял в руки острое, тоненькое пёрышко – на него накатилось сладостное возбуждение от предстоящей работы. Вся она была под стать ювелирной: тонкие полоски, толстые точки преобразуют линии простого карандаша в выпуклые пейзажи. Это болезненное удовольствие, когда указательный палец болит от постоянного упора в карандаш или перо, но так по-особенному скрипит под острым кончиком бумага; так удивительно в карандашные выемки вливается тушь – ни единого пятнышка! Разве кто-то сможет нарисовать точно так же?
Это не для посторонних – они бы засмеялись, увидев обложку с помпезным названием «Проклятый герой», а внутри – черно-белые эскизы пафосного рассказа. Проклятый герой не признает унижения и раболепия – он убивает нечисть и своих врагов. И ещё курит дорогие сигареты, пьет виски. И ещё лихо водит автомобиль. Все это очень смешно, однако Ему