Семь причин, чтобы жить - стр. 7
— Они не умеют веселиться, — вставил своё слово синеглазый.
— Гнев, твоё веселье — это читать книжки у камина и пить винцо эдак тысячелетней выдержки. — сморщился Праздность. — Это не круто, понимаешь? Чувак, на дворе грёбанный двадцать первый век, и это только по летоисчислениям смертных! Да и вино давно вышло из моды.
— И кто здесь ещё шизик? — выгнул одну бровь Гнев. — Вон, глянь. Смертный читает — хоть какое-то проявление умственной активности, в отличии от тебя.
— Это не книга, а учебник по физике, — сообщила Лень — подросток в кигуруми, замерев за плечом парня. — И на лице у него написано одно из моих имён.
— Урыла, — рассмеялась дама, разглядывая смертного. — Но я всё же поддерживаю Рандо. Почему бы и нет?
— Похоть, и ты туда же? — Гнев глянул на неё крайне неодобрительно. — Не уподобляйся.
— И не произноси имя своего Господа своего всуе, — закатила глаза демоница. — Расслабься.
— Только оргию не устройте... — проворчал худой, выполняя замысловатый пас рукой и исчезая в сером тумане.
У него, впрочем, вечно были какие-то дела. Гнев ворчал, что Жадность слишком много времени проводит с обычными людьми. Мужчина любил пить эспрессо в одной из забегаловок на окраине Нью-Джерси за много миль отсюда. Он находил в этом нечто особенное и сам даже не до конца понимал, что именно, но демону нравилось сидеть за одним из столиков у окна и наблюдать за смертными. Их желания в таких местах все как на ладони и едва ли не каждое второе было глупее предыдущего. Людской род являлся совершенным творением именно потому, что совершенным отнюдь не был. Жадности нравились эти изъяны, как и каждому из них. Когда суждено проживать тысячелетие за тысячелетием не так-то просто найти себе развлечение, а смертные в этом деле были лучшими. Их распри — та ещё забава.
Но философские мысли одолевающие мужчину, в корне отличались от той атмосферы, что царила в доме с остальной компанией. Пока смертный предпочёл всё же физику и сигареты разбору успевших доконать вещей, шестеро сущностей собрались в кружок и изредка на него поглядывали.
—Я не буду опять играть роль воображаемого друга! — возмущалась Лень. — Ещё чего! Да и слишком взрослый он для таких вещей...
— Все смертные — дети, — фыркнула двуликая Зависть. — Годом больше или меньше — без разницы. Меня и “взрослые” нормально воспринимали.
— Ага, бухие в хлам, — проворчал Гнев.
Девочка надулась.
— Так, хрен с вами, — принял наконец вертикальное положение Праздность. — Вы — как хотите, а я отправляюсь пудрить мозги местной школоте и директору. Тут на соседней улице живёт один мажористый тип, который явно будет рад неожиданному потомству.