Семь причин, чтобы жить - стр. 16
— Я тебя пришью сейчас, маленький гадёныш! — сначала это был просто гулкий, ещё один голос, затем — искра, а потом и силуэт, превратившийся в клоуна из школы. Клоун налетел на него, Ник успел заметить, как что-то сверкнуло прежде, чем смог видеть только два горящих янтарных глаза напротив и слышать тяжёлое дыхание.
— Праздность, успокойся! — женский голос, смутно знакомый, попытался вразумить, но не вышло.
— Пошла ты! — рыкнул парень. — Вон, даже Гнев здесь! Иди поплачься, а этот — мой!
Схватил Ника за футболку, мощным движением дёрнул на себя и припечатал уже к стенке, продолжая держать нечто холодное у шеи. Николасу даже додумывать не хотелось, что именно. Какая-то грань сознания, до сих пор остающаяся более или менее спокойной, пыталась убедить его, что это всего лишь холодные руки. Мало ли, может, у клоуна вегетососудистая — все мы не без греха.
— Да отце-е-епись ты от него! — кто-то отдёрнул парня прочь и Ник уставился на девчонку, выглядящую, мягко сказать, странно.
Хотя, для начала, стоило осознать, что девушка отбросила от него взрослого парня... Нет, он не был сексистом, не имел и иной формы рака мозга, но как-то сложилось, что обычно девочки на такое не способны.
Девчонка была как будто двуликая. Даже в этом полумраке Николас мог различить, что одна её половина — чёрная, а вторая белая. Нет, не кожа, но глаза, подсвечивающие ещё и зелёным, волосы разительно отличались и выглядело это жутковато. Даже более жутко, чем это клоун, застывший и тяжело дышащий, сжимающий в руках тонкий нож, мужик посреди комнаты и... училка из сна, занявшая место у двери. Нику мучительно хотелось проснуться от будильника и понять, что это всего лишь сон во сне. Грёбаный подзатянувшийся кошмар.
— Ладно, — мужик страдальчески вздохнул, потирая переносицу. — Вылазьте все, чего уж.
Вроде раньше ему говорила мать — если кошмар, и ты понимаешь, что происходящее лишь сон, то пробуй причинять себе боль и тогда повышаешь риск проснуться как можно скорее. Так что для начала Николас ущипнул себя раз, два — уже сильнее и, наконец, на третий с силой впился ногтями в руку. Не помогало.
Постепенно в комнате нарисовались ещё три рожи, одна из которых напомнила ему крайне раздражающего прошлого соседа. Сухой мужчина средних лет, он казался вовсе скелетом, обтянутым кожей. Про слово “мышцы” в его случае матушка природа явно подзабыла, оставив только серость, даже в темноте кажущуюся пугающей и неестественной.
Девчонка с багровыми патлами, косящая прикидом то ли под эморя, то ли под черлидершу, стояла рядом с синеглазым и тоже пугала, но горящими красными глазами. Лёд и пламень, чёрт бы их побрал.