Семь повестей о любви - стр. 45
Колпаков пожал руку.
– Вы определились с референдумом, товарищи?
Сотрудники молчали и словно бы чесали в затылках.
Тогда Колпаков вышел. Реденькие усы его пошевеливались. Напоминали заводные усы мыша. Идя к себе, он точно принюхивался к чему-то. Нехорошему, вонючему.
За столом косился на бутылку. Решительно задвинул её в тумбочку. Постучав в стену, крикнул:
– Дарья Сергеевна, зайдите с отчётом!
Дарья забежала, напевая. Домашние тапочки на её ногах походили на бисквиты. Повернула в двери ключ.
Колпаков встал, сразу охватил округлость Дарьи. Всю. Голая округлость была как пиво в целлофане.
Роберт Иванович достал блокнот. Послушал ритмичный приглушённый стук, идущий от стенки. Быстро написал: «Какая могучая пара! Всё-таки любовь творит чудеса!»
Заиграл на калькуляторе.
Дома вечером он много, плодотворно писал. Потом перед сном отдыхал, откинувшись на спинку дивана. В телевизоре чукча дёргал железку во рту. Вроде как непроходящую зубную свою боль. Не удержавшись, Роберт Иванович дернулся к столу: «Гениальная музыка чукчи! Наше Северное сияние!»
Потом там же жирафы куда-то медленно шли. Как движущееся письмо каракулями. Эти Роберта Ивановича не заинтересовали. Никак не изобразил. Не пригодятся в романе. Да. Устал я что-то сегодня. Пора, наверное, дать отдых моему серому веществу. Да.
И всё же снял трубку, набрал номер Нины Ивановны и ещё долго рассказывал ей о новой главе, которую он сегодня записал. У его светящейся возле торшера золотой головы, в трубке бились восторженные слова женщины. Роберт Иванович улыбался.
8
Утром он как всегда торопился на Профсоюзную в заготконтору. Уже хорошо поработавший за столом, радостный, оставив дома ещё одну главу. Ножки Недобеги работали, как бойкие костылики.
Две пожилые сёстры Ерошины уже сидели на лавочке.
– Вон, смотри – палкает. Нинкин писатель, – говорила Парасковья, старшая.
– Да зачем он ей такой кутельпятенький? – возражала Катерина, младшая. – Да и не выйдет она никогда за такого! Ровно не посуху идёт, а по грязе ножками-то чапает.
– Не скажи, сестра, – смотрела вслед Роберту Ивановичу Парасковья, – не побренгует. Хреновенький плетешок, да за ним затишок…
Сёстры возвращали руки на животы. Величественные, зобастые, как бомбы.
Но пробежали мимо Гуляшова и Кадкина из Сельхозтехники.
– Чего сидите-то, тетери? В «Промтоваре» на площади порошок дают!
И пожилые Ерошины сразу сдёрнулись. И заторопились. И в широких коротких платьях полные ноги их спешили как какой-то панический опорос.
Нина Ивановна тоже торопилась. Но не за порошком, а собираясь на работу. Торопиться, собственно, не нужно было, но Роберт Иванович всегда появлялся у потребсоюза без пяти девять, и можно было поздороваться с ним с крыльца библиотеки. Вроде как тоже только что придя и открывая ключом дверь. А может, и поговорить немного.