Семь ночей - стр. 9
— Дышит, Вадим Дмитриевич. Вчера Герберт Иванович привозил гинеколога для осмотра, а сегодня весь день колдует с какими-то капельницами. Быть может, позже будут новости? Вам сообщить, когда врач уедет?
— Нет, Клара, — прошептал я, смотря на современную высотку, в подземный паркинг которой мы въезжали. — Сегодня я дома.
— Хорошо.
— С наступающим, Клара.
— И вас, Вадим Дмитриевич, — было слышно, как обычно сухая и максимально сдержанная женщина улыбнулась, роняя скупые эмоции. — Желаю вам в этом году море нового, интересного и необычного!
Я отбил вызов, убрал телефон во внутренний карман пальто и откинул голову на спинку. Растирал ладонями лицо, пытаясь содрать дурацкую настырную мысль, что необычнее безжизненной и безымянной девушки в моём доме уже просто быть ничего не может. А почему безымянной? Пусть будет Крошкой.
«Как ты там, Крошка?» — с этой мыслью я вошел за охранником в лифт.
На автомате выбрал нужный этаж, а после перезвона колокольчиков замер у двери.
Что с тобой? Соберись, Вью́ник…
— Вадюша! — дверь распахнулась за мгновение до того, как я коснулся картой магнитного замка. Теплые женские руки опутали мою шею, а щетина запуталась в каштановых волосах жены...
— Привет, — я улыбнулся и впился в мягкие женские губы.
Нина взвизгнула от возмущения и поспешила втянуть меня в квартиру, чтобы не устраивать, как она говорит, театр на глазах у обслуги. А когда дверь хлопнула, то вновь прижалась и холодно ответила на мой поцелуй, туша тем самым ещё недавно разгорающееся внутри меня пламя. Губы её были напряжены и опять на вкус – как горькая айва с запахом бабушкиных духов «Красная Москва». Дёрнулся и машинально стёр следы этой отвратительной помады со своих губ.
— Ну что ты? — она отошла от меня и стала поправлять смявшуюся рубашку и расслабленный галстук. Ненавидела она это… Всегда стирала следы неидеальности, уродства и беспорядка.
— Опять эта помада… — бросил на пуф сумку с лэптопом, снял пальто и отработанным жестом повесил его в шкаф, нарочно забыв закрыть дверцу. Нина вздохнула, поправила лацканы кашемира, стряхнула капли подтаявшего снега и закрыла глянцевые створки.
— Ты придираешься, Вадюш, — она шла следом, звонко цокая каблучками по каменному полу, по пути поправляя живые цветы в вазах. — И ничего она не пахнет твоей бабушкой.
— Ты-то откуда знаешь? — я улыбнулся и вошёл в свой кабинет, где мог жить вне её правил. Распахнул дверь на террасу, впуская свежий воздух в жаркую квартиру. Нина застыла в пороге и мгновенно обхватила себя руками, ёжась от сквозняка. Ненавидела она холод, оттого и дома была мини-Сахара, а я дышать не мог здесь. Как гриппозный, вечно хлюпал носом, перебиваясь спреями, чтобы суметь поспать хоть пару часов в этой безжизненной пустыне.