Семь мармеладных поцелуев - стр. 17

Тирекс сидел за своим столом и, сложив ладони домиком, таращился на меня. Я же намеренно старалась смотреть сквозь него, на красивый вид из окна, например.

– А что завтра и в пятницу? – Ларский продолжал буравить меня тяжелым взглядом.

– Я скинул вам на почту, но могу прочитать.

Мой взгляд метнулся в сторону Никиты. За такие дерзкие слова Тирекс его сейчас сожрет.

– Понятно, я посмотрю. Спасибо.

Что-о-о??? Он не выспался что ли? Выглядит вроде хорошо: кожа здорового цвета, зеленые глаза дьявольски светятся и синяков под ними не наблюдается. А костюм сегодня на Тирексе черный и даже рубашка черная. Настоящий повелитель зла.

– И не забудьте про подарок тете к 8 марта, – напомнил Никита.

Ларский недовольно закряхтел, а потом пробормотал:

– Хорошо. Сегодня что-нибудь поищу.

Сам поищет? Удивительно…

– Еще Галина Юрьевна хочет, чтобы вы произнесли вступительную речь на ее вечеринке в пятницу вечером.

На лице Тирекса появилось отвращение, словно он наступил на что-то мерзкое.

– Там же будут одни женщины, зачем ей я?

– Сами с ней об этом разговаривайте. Мое дело – передать ее слова.

Сказав это, Никита развернулся и самым наглым образом вышел из кабинета, оставив меня один на один с Тирексом, который, прошу заметить, ни выразил ничего по поводу самовольного ухода его секретаря!

– Итак, госпожа…как вас там?

– Соловей. Аня Соловей, – произнесла я, чуя подвох.

Сегодня я во всем чуяла подвох. В зубной пасте, которая лопнула на конце и испачкала мою любимую пижаму. В точилке для ножей, которая выскочила у меня из рук и, упав на пол, развалилась. А еще на улице, в общественном транспорте и в кафетерии компании.

– У вас родители орнитологи что ли? – раздраженно спросил Ларский.

– Нет, мои родители не были орнитологами. – На «не были» я намеренно сделала акцент, чтобы Тирексу стало неудобно, но ничего подобного.

– Ясно, – бросил он, откинувшись на спинку своего дорогущего на вид кресла. – Ну что, поговорили с отделом кадров?

– Поговорила. Вышла путаница. На место вашего секретаря я не претендовала.

– Это я уже понял, вы же не самоубийца.

Не самоубийца, но из-за моего невезения порой кажется, что я в действительности хочу себя угробить.

Ничего не сказав, я лишь помотала головой, снова глядя сквозь Ларского. Если буду смотреть прямиком в его зеленые глаза, то снова почувствую себя испуганным кроликом.

– И что теперь? Будете со мной работать?

– А что мне еще остается? У вас за расторжение контракта во время испытательного срока внушительная такая неустойка!

– Серьезно? – Брови Ларского взмыли вверх. – Хотите сказать, что мне следует пересмотреть условия на более снисходительные.