Семь лет за колючей проволокой - стр. 39
Я сразу понял, что это так называемые быки, которые проголосуют за любого, кто вовремя подкормит их. Возле самого «дальняка» лежал молодой паренёк с довольно смазливым лицом. Не успел я подумать о том, что он – местная «девочка», как тот, что первым подошёл к моему «подарку», достаточно громко выкрикнул:
– «Люська», сюда!
Паренёк, словно только и ждал, когда его позовут, быстро подскочил к длинноногому, но остановился на почтительном расстоянии.
– Это тебе, сучка! – Длинноногий бросил ему сигаретку.
– Спасибо тебе, Кешенька мой! – счастливо пролепетал паренёк, поднимая с пола сигарету. – Ты такой милый! – с чисто женским жеманством добавил он. – Я просто тащусь от тебя! – Он выжидающе уставился на него преданными глазами.
– В другой раз! – поморщился тот и отмахнулся. – Свободна, сучка!
Тот пожал плечами, повернулся и поспешил на своё место, виляя упитанным задом и негромко напевая любимую, как выяснилось позднее, песню своего покровителя:
«Люську» с огромным нетерпением ожидала «подружка» по имени «Машка», с которой они, нисколько не стесняясь, миловались, и иногда настолько бурно, что кто-то из близлежащих не выдерживал и пинками заставлял их вести себя потише…
В последнее время всё чаще и чаще натыкаешься в средствах массовой информации на тему секса в пенитенциарных учреждениях. Скажу сразу, исходя из собственного опыта: первые мысли о сексе возникли где-то месяца через три-четыре. И это притом, что я по природе гиперсексуальный человек: воздержание сроком более чем неделя настолько плохо отражается на моём самочувствии, что я становлюсь нервным и раздражительным.
Первое время после ареста все мысли крутятся вокруг внезапного изменения всей твоей жизни. В воспалённом мозгу постоянно мечутся одни и те же мысли:
«Почему это случилось? Как Бог допустил такое? Где справедливость?»
Чуть позднее появляется ощущение, что тебе это просто снится:
«Вот сейчас проснусь и от души посмеюсь над своим глупым сном…»
Однако идут дни, ничего не меняется, а ты продолжаешь просыпаться в переполненной камере с ужасающе спёртым воздухом.
Проходит ещё некоторое время, и ты, доведённый до отчаяния, начинаешь проклинать своих родных и близких, которые совершенно забыли о твоём существовании. Этот период самый трудный в местах лишения свободы, особенно для слабых духом. Именно в этот период, доведённый своими мыслями до полной безнадежности и отчаяния, тем более если тебя действительно по какой-то причине никто из твоих близких родных не навещает. Не посылает передач или хотя бы через следователя или адвоката не передаёт слов поддержки, ты, совсем несчастный человек, обозлённый на весь белый свет, опускаешься до того, что машешь на себя рукой, и тебе становится всё безразлично. В такие моменты человек с более тонкой психикой может даже и наложить на себя руки…