Семь камней - стр. 45
Сердце Грея сжалось, и он едва не охнул от боли, ожившей в его старых ранах.
– Qui etez-vous? Que sont ces bateaux? – подозрительно спросил голос француза. – Кто вы такие? Что за лодки?
На этот раз Грей был готов и сам схватил Фрэзера за руку. Саймон наклонился в сторону берега и крикнул:
– Des bateaux de provisions! Tasiez-vous – les anglais sont proches! – Лодки с провиантом! Тише – британцы близко!
У Грея возникло безумное желание засмеяться, но он сдержал себя. В самом деле, «Сазерленд» был где-то рядом, на расстоянии пушечного выстрела, ниже по течению, и, несомненно, лягушатники знали об этом. В любом случае, часовой крикнул уже спокойно: «Passez!», и вереница лодок проплыла мимо него за последний изгиб реки.
Под дном скрипнул песок, и половина горцев немедленно выскочила из лодки и втащила ее. Вулф то ли выпрыгнул, то ли свалился через борт от нетерпения. Сонливости как не бывало. Они пристали к маленькой песчаной косе возле берега. Подплыли и остальные лодки. Темные фигуры сгрудились словно муравьи.
Двадцать четыре шотландца должны были первыми попытаться залезть на утесы, отыскать и, насколько возможно, расчистить тропу для остальных, поскольку утес был защищен не только крутизной, но и засеками – гнездами из заостренных бревен. Могучая фигура Саймона скрылась в темноте; его французский акцент сразу сменился свистящим гэльским, когда он с пронзительным шипением расставлял людей по местам. Грею даже стало одиноко без него.
Он не понимал, почему Вулф выбрал именно шотландских горцев – то ли за их умение лазать по скалам, то ли он предпочел рискнуть ими, а не другими солдатами. Скорее последнее, решил он. Вулф смотрел на шотландцев с недоверием и даже с некоторым презрением, как и многие английские офицеры. Во всяком случае, те, которые никогда не воевали вместе с шотландцами – или против них.
Со своего места у подножия утеса Грей их не видел, зато слышал шорох ног, время от времени дикий скрежет и стук падающих камешков, громкое, натужное урчание и гэльские возгласы, поминающие Бога, его матерь и всевозможных святых. Один солдат рядом с Греем достал из-за пазухи цепочку, поцеловал крошечный крестик и снова убрал за ворот, потом, схватившись за прутик, росший из скалы, ловко полез наверх; его килт развевался, на поясе покачивался палаш; вскоре его поглотила темнота. Грей снова дотронулся до рукоятки кинжала, его собственного талисмана против зла.
Последовало долгое, томительное ожидание во мраке. Грей даже немного завидовал шотландцам, которые, с чем бы они сейчас ни столкнулись – скрежет по камню и сдавленные вопли, когда чья-то нога скользила и друг хватал друга за руку, говорили о том, что подъем наверх был таким же невозможным, каким и казался, – уж точно не ведали скуки.