Селянка - стр. 8
– Никалай, сматри, ды он брезгыить нами што-ли? – сказал один другому, – видно нядавна из дома-то выгнали. Не притерпелси ишшо, сердешный, к нашей жизни слабодной. Ну, ничяво, привыкнишь, все мы с этыва нычинали.
– Сирёга, налей яму для поправки здаровья. Вишь, как чилавек мучается – без "лякарствия" он ня скора атайдёть.
Бомж полез в котомку, достал початую бутылку водки и стаканчик. Наполнив, повернулся к сидевшему и в испуге замер: на него смотрели горящие безумным взглядом глаза сжавшегося в комок человека. Ненормальный, испуганно и в то же время с ненавистью, смотрел на угощавшего его бомжа. Затем ударил по руке со стаканом, вскочил на ноги. Прыгнув на него, свалил спиной на землю и вцепился в горло. Серёга в один миг очутился под безумцем. Пальцы у него оказались железными и вскоре пострадавший, извиваясь как уж, захрипел. "Никалай" с воплями бегал вокруг, не в силах скинуть с друга обезумевшего "алкаша". Подбадривая дружка, он кричал:
– Сирёга, дяржись, у няво наверна крыша паехыла! Спилси, гад! Сматри, какой цепкый, казёл! – вопил он, пытаясь оторвать напавшего от собутыльника.
Возня привлекла внимание милиционеров. Двое стражей порядка, глядя на дерущихся и пересмеиваясь, не спеша пошли к орущей куче. Завидев подходивших, "Никалай", не бросая попыток спихнуть безумца с дружка, закричал:
– Таварищи минцанеры! Скарей, пымагайтя, а то он лишить жизни Сирёгу!
Резиновая дубинка, пройдясь по голове, прекратила его красноречие. Второй удар вдоль позвоночника, заставил, крича, отскочить в сторону, где он, корчась от боли, упал. Град безжалостных ударов обрушился на вцепившегося в горло недруга мужчину. "Бомж" дико кричал от невыносимой боли, но не отпускал свою жертву. И даже, когда, потеряв сознание, упал рядом, одна его рука осталась на горле ни в чём не повинного бездомного, душа которого, к этому времени, уже витала в астрале и кружилась вокруг происходящего.
Только после этого, ″минцанеры″ – "товарищи и охранники граждан", опустили свои страшные орудия и перевели дух. Но они были довольны: наконец-то, по-настоящему, испытали бесполезно висевшее на поясе "резиновое средство для успокоения народных масс и отдельных членов общества". Который помоложе, брезгливо наклонился над "Сирёгой" и спокойно констатировал:
– Один готов, удавил всё-таки, падлец! – но, наклонившись к избитому ими незнакомцу, испуганно крикнул: – Толик, и этыт вроди бы ня дышить. Уж ни убили мы яво? Пиристарались! Што нам типерича будить? – в голос завыл храбрый трус, глядя на напарника.
– Ня ссы! – оборвал его Толик, – ня видишь што эта бамжи? Напились сивухи, возникла драка, вот и пыкалечили адин другова! Панял? И никаких иных кыммянтарийив! Запомни это и больша памалкывый. Гыварить буду я – старший!