Секта в доме моей бабушки - стр. 5
Надо сказать, что мой муж со второй фразы моего рассказа понял, что я была в секте. Мне же для этого понадобилось почти сорок лет.
Зачем я написала эту книгу
Я хочу рассказать о своем опыте и о том, как менялся мой образ мыслей. Как я сначала восторгалась идеями, пропагандируемыми сектой Виктора Давыдовича Столбуна, и как потом поняла, что же на самом деле стояло за ними.
Моя история – о том, какой ценой человек учится мыслить, даже не столько критически, сколько самостоятельно. Критиковать несложно, а вот умение находить лучшие решения требует не только хорошего образования, но и большой смелости.
Это история о том, как дорого обходится нам невежество. О том, как нельзя воспитывать детей. О том, что происходит в душе и голове маленького ребенка.
Я хочу рассказать правду. Правду о секте, которая никуда не исчезла с развалом СССР – с развалом другой «секты», в которой она стала возможна. Я хочу рассказать правду, насколько может быть правдой любое воспоминание, любой жизненный опыт.
Эта книга документальная. В ней – только факты из моего детства, проведенного в секте.
Много лет подряд я вела внутреннюю дискуссию, стоит ли публиковать эту правду. И все ждала, что это сделает кто-нибудь из «взрослых», – ведь я попала в секту ребенком. Но желающих так и не нашлось, а секта и по сей день продолжает существовать в самом центре Москвы. Даже в Швейцарии, где я теперь живу, встречаются последователи «учения» Столбуна.
Теперь ее возглавил другой человек, сын жены Столбуна Владимир Владимирович Стрельцов, а ее члены активно рекламируют себя в российских соцсетях и привлекают все новых клиентов. Раньше они «лечили» в основном алкоголизм, наркоманию и шизофрению, а теперь заявляют, что лечат еще и от туберкулеза.
В интернете немало информации об этом, но она разрозненная и порой в корне неверная. Я решила собрать под обложкой этой книги то, что знаю сама, указав реальные имена.
Для кого я написала эту книгу
Для моего мужа, чтобы рассказать ему историю моего детства, которое разительно отличается от его собственного. Вот говорят, мол, европейцы такие изнеженные, им совершенно неведомы тяготы жизни. Говорят: даже не надо пытаться им рассказывать, они все равно не поймут. Я не согласна. Наверное, это зависит от человека. Можно быть изнеженным и никогда не сталкиваться с теми проблемами, которые приходилось решать мне, но при этом не только сохранять любознательность, но и оставаться человеком с большим сердцем – таким, где найдется место и моим рассказам, и связанным с ними чувствам… Может, в таком отношении и выражается настоящая любовь?