Секреты Рейнбердов - стр. 32
– Из чего были сложены стены вашего помещения, сэр? – нетерпеливо спросил Буш.
– Из каменных плит.
– Какой камень?
– Я понятия не имею. Быть может…
– Известняк. Обыкновенный известняк, приятель, – вмешался Арчер. – Уж кому знать, как не мне. И уже слежавшийся. Если мы находились в подвале, то далеко не нового дома. Что наводит меня на другую мысль. Туалет и раковина. Никаких проблем со стоком. Вода уходила мгновенно. Это для подвального помещения удивительно. Вероятно, дом находится на вершине или склоне холма.
И снова инициативу в разговоре взял на себя многословный Пэйкфилд:
– Мне кое-что пришло в голову. После того как вы призвали нас вспомнить все до мельчайших деталей. До самых ерундовых и внешне не относящихся к делу подробностей. Это как раз можно отнести к подобной категории мелочей. Вы, вероятно, удивитесь, но я – человек сентиментальный. Мне нравятся памятные вещицы. Отправляюсь на отдых и непременно привожу с собой что-нибудь эдакое… Короче, в том месте мной овладело сходное желание. Если я выберусь отсюда живым, подумал я, то мне хотелось бы иметь нечто, чтобы повесить в рамочке у себя в кабинете или положить на каминную полку. И тогда я припрятал одну из чайных ложек. Столовые приборы и посуда там были самые простые, дешевый ширпотреб.
– Но у вас ее забрали, сэр?
– Да, когда мне сделали инъекцию и я отключился, она лежала у меня в кармане. А вернувшись домой, я ее не обнаружил.
Арчер усмехнулся:
– Как с моим перышком. Я нашел его на полу гостиной после того, как принесли еду. Сунул в карман, чтобы сохранить на память. Но оно тоже потом исчезло.
– Какое это было перо, сэр?
– Вроде тех, что используют на рыбалке. Небольшое перышко из горлового оперения птицы. Я ведь сам в юности держал голубятню. Но не стану даже гадать, какой птичке оно принадлежало. Оно было серовато-бурое.
– Ясно, что они тщательно обыскивали нас, когда усыпляли, – сказал Пэйкфилд. – А о той ложке я сейчас очень жалею. Со временем я бы показывал ее своим детям как памятную реликвию.
– Хочу спросить вас теперь о другом, сэр, – обратился Буш к Пэйкфилду. – Вы обмолвились прежде, как слышали нечто через один из динамиков. Не могли бы мы поговорить об этом подробнее?
– Да, конечно. Очевидно, что связь через тот динамик была двусторонней. Нижний громкоговоритель служил для передачи записанной музыки. Мне показалось, будто записи домашние. Банальная пошлятина, уже набившая оскомину. Днем и ранним вечером ее можно было слушать, стоило только нажать кнопку. Верхний динамик молчал, пока они не включали его сами. Раздавался щелчок тумблера, и через несколько секунд мужчина – это всегда был только мужчина – начинал говорить. И однажды произошло нечто непредвиденное. Мужчина завел свою речь о том, что сейчас подадут пищу, а мне следует перейти в маленькую комнату, как вдруг его что-то прервало. И я услышал, как он произнес какие-то злые слова… Нет, скорее, раздраженные. Как возглас, когда вы отмахиваетесь от осы. И еще послышались звяканье и шелест. А вскоре и он продолжил говорить.