Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - стр. 49
Потом женщина с торчащими ушами и большим носом раздала каждой из нас по паре обуви и даже не удосужилась поинтересоваться, подходит ли она нам или нет. Я вставила ступни в черные кожаные ботинки и немного прошлась, после чего у меня отвалились оба каблука. Потом я целый месяц экономила выдаваемый мне сахар, чтобы обменять его у другой заключенной (не на другую пару обуви, для чего мне надо было копить свою пайку сахара целых три месяца) на несколько маленьких гвоздей, которыми прибила каблуки к подошве.
Нас построили в колонну по трое и повели в барак № 11, в котором мне, Анатолий, было суждено прожить следующие три года.
По пути мне пришлось шаркать ногами, чтобы не потерять ботинки.
В бараке № 11 было пусто, потому что все его обитательницы были на работах. Надзирательница показала на незанятые трёхъярусные нары в дальнем углу барака, расположенные максимально далеко от печурки. Мы прошли к койкам, пригнув голову под висящими на натянутых веревках выстиранным нижним бельем и носками. В воздухе пахло луком и потными телами. Это был успокаивающий нас запах жизни.
Я положила выданное мне шерстяное одеяло на верхние нары в предпоследнем ряду, ближе к дальней стене барака. Я выбрала их, потому что на нары под ними положила свое одеяло женщина невысокого роста, на которую я обратила внимание еще в вагоне. Навскидку ей было где-то, как и мне, между тридцатью и сорока годами. У нее были темные волосы и нежные руки. Я думала, что мы можем подружиться. Ее звали Анна.
Но я так и не подружилась с ней. В бараке № 11 я вообще ни с кем не подружилась. В конце рабочего дня мы так уставали, что должны были экономить свою энергию для того, чтобы подняться с нар на следующий день.
Первая ночь в Потьме была тихой. Все ночи в Потьме были одинаковыми. Лишь завывания ветра успокаивали нас, помогая уснуть. Иногда по всему лагерю раздавался, словно сирена воздушной тревоги, пронзительный плач женщины, не выдержавшей одиночества. Этот крик и плач быстро «гасили» – как, никто из нас не хотел себе представлять. И хотя эти крики и плач слышали все, никто о них никогда не упоминал, но все мы беззвучно рыдали в душе.
Мой первый день на работах был тяжелым. Земля, которую надо было копать, была крепкой и промерзшей, а мотыга, которую мне выдали, такой тяжелой, что я не могла поднять ее выше пояса. Уже через полчаса работы все ладони у меня были сбиты. Я замахивалась мотыгой со всей силой, но откалывала полоску земли шириной в палец. Рядом со мной работала женщина, которой повезло больше, чем мне. У нее была лопата, и она могла налечь на нее своим весом. Это давало возможность копать более продуктивно. У меня была только кирка и участок, на котором я работала.