Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - стр. 26

– Расскажите мне про вашего отца, – попросил он, как только я села. Открыл толстую папку, на которой были написаны мои имя и фамилия, и прочитал: – О Михаиле Абрамовиче Дроздове.

Несмотря на льняную ткань, я почувствовала, что мой затылок становится мокрым от пота.

– Я никогда не видела моего отца.

– Секунду, – сказал Андерсон и вынул из ящика стола магнитофон. – Все время о нем забываю. Вы не возражаете? – не дожидаясь моего ответа, он нажал кнопку. – Здесь написано, что он был приговорен к десяти годам лагерей за то, что незаконным способом приобрел разрешение на выезд.

Так вот почему отца взяли у пристани. Но почему тогда они разрешили выехать матери? Я задала Андерсону этот вопрос сразу, как только о нем подумала.

– Наказание, – ответил он.

Я уставилась на пятна от кружек кофе, пересекающиеся, как олимпийские кольца на поверхности его стола. Теплая волна пробежала по рукам и ногам, и я почувствовала, что неуверенно сижу на стуле, словно могу с него упасть.

– Мне было восемь лет, когда мы об этом узнали, – произнесла я. – Восемь лет мы жили в полной неизвестности. Когда я была маленькой, то представляла себе, как встречусь с отцом. Я пыталась представить себе, как произойдет эта встреча, как он будет выглядеть, как поднимет меня на руки, и как от него будет пахнуть – табаком или лосьоном для бритья.

Я посмотрела на Андерсона в надежде увидеть сочувствующее выражение на его лице, но увидела лишь раздражение, словно он не видел смысла объяснять мне, что от «красных» можно ждать всего, что угодно.

– Простите, а какое отношение это имеет к должности машинистки?

– Это имеет прямое отношение к организации, в которой вы, возможно, будете работать. Но если вам некомфортно и вы хотите, чтобы мы закончили этот разговор, то мы можем это сделать прямо сейчас.

– Нет, нет… – мне хотелось закричать, что всему виной мое появление на свет, что если бы меня не зачали, то, возможно, мои родители не стали бы так рисковать. Я сдержалась и взяла себя в руки.

– Вы знаете, как он умер? – спросил Андерсон.

– Нам сообщили, что он умер от сердечного приступа на оловянных шахтах в Берлаге.

– И вы в это верите?

– Нет, не верю, – в глубине души я действительно в это не верила, но никому, даже маме, в этом не признавалась.

– Он не дожил до лагеря, – Андерсон сделал паузу и продолжил. – Он умер во время допроса в Москве.

Мне было интересно, что из этого знает мама, а что нет. Верила ли она тому, что было написано о смерти папы в телеграмме от ее сестры? Или она все же догадывалась, что все не совсем так, как было написано в том сообщении? Может быть, мама просто притворялась и делала вид, чтобы я лишний раз не волновалась?