Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - стр. 56

Бочкарев расхохотался, весело потер короткие, почти квадратные ладошки:

– Эх, хорошо живем! Как народ говорит? Хлеб на стол, так и стол престол.

Шатуновский улыбнулся, обнажив длинные зубы:

– Простите, рядовой, я записываю народные выражения. Эта поговорка про хлеб – прекрасна. Вы где ее почерпнули?

– Не почерпнул, а дома так говорили.

– А вы какой губернии?

– Смоленской.

– Благодарю! – И Шатуновский стал быстро черкать в блокноте.

Солдаты, успевшие принять водочки, с интересом глядели на журналиста. Соколов сделал жест, как шпрех-шталмейстер в цирке, когда объявляет заезжую знаменитость:

– Герои фронта, вы имеете счастье лицезреть знаменитого на всю Европу и ее окрестности журналиста Шатуновского-Беспощадного. Он напишет о вас в газете, заметку прочтут в ваших деревнях и селах и месяц будут пить за здоровье героя. Поняли?

Солдаты весело зашумели:

– Как не понять? Эй, Беспощадный, про нас нацарапай, а мы тебе водочки нальем и разные происшествия расскажем.

Факторович, сидевший по соседству с Шатуновским, с интересом посмотрел на него:

– Шалом! Скажите, а вы чего-нибудь заплатите, если я вам случай расскажу, совершенно исключительный.

Шатуновский замялся:

– Ну, если очень интересный, тогда копеек десять…

Факторович вздохнул:

– С этого, конечно, дом не построишь, но это лучше, чем кирпич на голову. Так будьте известны, что в пассажирском купе сидит приличный господин и смотрит: пожилая крестьянка держит ребенка и все хочет засунуть ему в рот титьку. Господин видит это женское обвислое хозяйство, и его едва не тошнит. А тетка стращает ребенка: «Бери титьку, дрянь ты этакая! Ведь ты хочешь жрать? Ну смотри, я сейчас дяде дам – он это любит, все сожрет и тебе ни крошки не оставит».

Солдаты вновь рассмеялись. Факторович всем пришелся по душе. Улыбнулся и Шатуновский, пошарил в кармане, достал пятачок.

– Остальное за мной! – и тщательно записал анекдот.

Факторович был доволен собой. Тоном благодетеля произнес:

– Уверяю вам, что могу рассказать тысяч на двадцать ассигнациями, только, господин журналист, не забудьте ваш долг пять копеек вернуть, – ткнул пальцем в сторону клозета: – Уже очередь, сразу видно, что народ обвалился – воевать едет.

И снова солдаты прыснули смехом:

– Хоть евреец, а мужик свойский!..

Факторович принял серьезный вид:

– Во-первых, для своей беды я крещен в православной вере, поэтому отправили воевать. Во-вторых, если мне собирать с каждого из вас хоть по три копейки, так я радовался бы жизни с моею Ривой.

– Почему? – удивился Фрязев.

– Я бы сунул кому надо, и мне дали бы белый билет. А вот теперь еду как самый последний.