Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - стр. 44
– Ой, папочка, как я о тебе скучал, даже плакал один раз.
– Сынок, нам плакать не пристало, пусть плачут наши враги. Но почему Лукерья сейчас слезы льет?
Горничная прижалась лицом к плечу гения сыска:
– Наконец-то сокол наш ясный объявился! Разве дело – дом без хозяина? Это все равно что лампадка без фитиля. Но теперь заживем по-человечески…
– Эх, Луша, Россия не то место на земле, где можно нынче жить по-человечески. Душ включи да обед скорее на стол ставьте.
– Чёй-то душ? – удивилась Лушка. – Дорожному человеку, поди, теплую ванну принять полезней…
– Нет времени лежать в ванне.
Лушка побежала зажигать колонку и готовить барину свежее белье.
Мари округлила глаза:
– Как, опять уезжаете?
– У меня всего два свободных часа.
– Но почему?
Соколов развел руками и сказал лишь одно слово:
– Служба!
Мари от досады аж застонала, повела мужа в гостиную:
– А я размечталась: любимый приехал навсегда… Господи, когда кончится эта война?
– Скоро, дорогая! Но начнется другая – с уголовными преступниками. После войн их всегда много разводится. Веришь, я часто скучаю по своей службе в уголовном сыске. Какие там замечательные были ребята – покойный друг Коля Жеребцов, Юра Ирошников, Кошко, Гриша Павловский.
Мари вздохнула:
– Даже не верится, что заживем мы, как прежде: каждый день будем видеть вас, милый папа и любимый муж.
Соколов взял жену за руку, поцеловал ее ладонь:
– Милая Мари! Пожалуйста, присядем на минуту.
Мари удивленно взглянула на супруга: слишком необычным тоном он обратился к ней.
Они сели на кожаный диван с высокой спинкой. Соколов, не выпуская руку супруги, произнес:
– Тебя, мой друг, уже в ближайшие дни ждет тяжелое испытание.
Она чуть побледнела:
– Что-то случится с вами?
– Да, со мной. Увы, я тебе не могу ничего объяснить, ни слова. Все, что я могу сделать, – посмотреть в твои глаза. Мне очень хочется, чтобы ты все поняла без слов…
Он долго глядел в ее темные, бездонные, словно загадочное ночное небо, глаза, полные какой-то вековой женской тайны.
Сдавленным голосом она сказала:
– Храни вас Бог, а мое сердце навсегда отдано вам…
В дверь постучала Лушка, улыбнулась во весь рот:
– Барин, я колонку зажгла, душ пустила, полотенца приготовила…
Никогда так время стремительно не бежит, как в родном доме перед отправкой на фронт.
Прощай, любимый город
Веселая поездка
В Москве задувала метель. Ветер неистово мел по мостовой, подымая и яростно бросая в лицо снежную крупу. Пешеходы зябко втягивали шею и спешили укрыться в тепле.
Москва на четвертом году войны изрядно изменилась. Мужское население призывного возраста прорубало туннели в глубоких снегах под Краковом и Львовом, ходило в контрнаступления на Австро-Венгерском фронте, форсировало ледяной Дунаец в Галиции, отчаянно било врага на Румынском фронте возле Серета и у Фокшан, теснило противника на Риго-Двинском фронте, а трупы молодых и сильных мужиков ложились в землю на всем громадном пространстве от Балтийского до Черного моря.