Секретная грань - стр. 16
заунывно полилось из винтажного аппарата. Пел мужчина гнусавым стариковским голосом. Соло. Без аккомпанемента. Клэйтон нажал кнопку «Стоп».
– Вот это место мое любимое. Знаешь, Ник, пожалуй, поясню тебе кое-что. Видишь, над кнопкой «Пауза» лампочка неприметная? Зелененьким горела, если обратил внимание. Так вот, в момент воспроизведения, если она вдруг покраснеет, ну загорится красным цветом, то 99 % где-то рядом чей-то микрофон. До десяти футов в радиусе. Уразумел? Попользуйся пока. Надежная штука, надо сказать, хоть и из прошлой жизни. Ни разу пока не подвела. Звук, кстати, ни на что не влияет. Можешь громкость в ноль выкрутить. Если батарейки найдешь, то и без розетки можно пользовать. А портфель я на подоконник поставлю. Нормально?
– Пожалуйста. Он мне только интерьер украсит. Все лучше, чем цветочки. Их поливать надо. А тут великолепная вещь!
– Не шутишь? Правда нравится? В Лондоне наши типа дружки из Ми-шесть презентовали. Портфель министерский «Вестминстер» называется. Короче, если глянулся, то забирай. Дарю! Мне он, как слепому телевизор, – и, не дожидаясь благодарности Ника, вышел из кабинета, оставив дверь нараспашку.
– Окей! – сказал Орлофф в пустоту. Закрывая дверь кабинета, подумал: «Серьезные дела закручиваются, похоже. На этом круизе точно стоит задержаться, и не в каюте третьего класса. Надо держать ухо востро, а то, не ровен час, спишут на берег. Или, того хуже, улетишь за борт. И откуда он узнал про стриптиз-клуб? Очевидно, „колокольчики“ от мистера Бойла – не такая уж редкая штука».
Закончив обдумывать ситуацию, Ник подошел к подоконнику и открыл саквояж. Он оказался не совсем пустым. На самом дне лежала сигара среднего размера, неплотно завернутая в прозрачный целлофановый пакетик. На вид неопрятная, очень темная, старая и довольно взлохмаченная. Присмотревшись, прочел еле заметную надпись на выцветшем сигарном банте – «Коиба Робустос».
– Да уж… огромный рой ос, – произнес негромко Ник и положил сигару обратно.
Между тем после телефонного разговора с Анри Стелла продолжала думать о ее нынешнем положении. Даже такой приятный исход в отношении Анри совсем не успокоил ее. Разумеется, она все равно тревожилась. Причем все сильнее и сильнее. О том, что беременна, начала подозревать за пару недель до теста. Поначалу просто стало как-то не по себе, стали сниться странные сны, что прежде за собой не замечала. Обыкновенно она спала крепко, практически без сновидений. А тут, через ночь, то какие-то красивые курицы с петухом хороводы водят, то дельфины с человечьими глазами весело подмигивают. Все цветное, яркое, как в кино. Потом, конечно, до странности непредсказуемые слезы. Вдруг ей становилось всех безумно жалко. Бродячая кошечка замухрышка, старушка с палочкой на улице, даже сломанный цветочек на клумбе вызывал в ней острую жалость и неудержимо пробивал на слезу. Вскоре неизбежно проявились классические физиологические признаки. Было любопытно: «А что это со мной происходит?» Стелла быстро разобралась, что к чему. Стремительное расследование привело к следующим результатам: оказалось, что в калифорнийском доме Анри она просто перепутала блистеры с предохраняющими таблетками. Купив свежие, положила их в тумбочку возле кровати, чтоб под рукой были. А старые, с истекшим сроком, не выкинула из шкафчика в ванной. С кем не бывает. Про тумбочку сразу забыла, так как до этого привыкла к шкафчику над умывальником. Ну и автоматом продолжила принимать негодные. Воистину говорят, лучшее – враг хорошего. Так что тест на беременность фактически стал простой формальностью. А вот дальше начались самые реальные страхи, волнения и переживания. Что решат в Центре? Как отнесется Анри? И еще множество сложных вопросов, которые наслаивались один на другой, как снежный ком. Затем последовала шифровка в Центр. Она не планировала что-либо говорить Анри про беременность до ответа с Большой земли, но, как говорится, как вышло – так вышло. Слишком неожиданным, хотя и очень желанным, оказался звонок от Анри. Стелла интуитивно чувствовала: при любом раскладе будущий ребенок будет ее приоритетом. Уверенность, что руководство примет здравое решение, немного успокаивало. Да и ко встрече со своей близкой подругой и устойчивым контактом Айной надо готовиться. Стелла всегда тщательно готовилась к любому разговору. Так ее учили, и так она чувствовала себя гораздо уверенней, точнее фокусировалась. Импровизация – не лучший жанр в разведке. Еще на обучении в части взаимодействия с агентурными источниками ей четко объяснили, что главный секрет успеха лежит в плоскости психологии. Никогда нельзя считать своего агента просто инструментом. Прежде всего, агент – не простой поставщик информации, а человек во всем его многообразии. С ним надо дружить. Его надо оберегать даже тогда, когда его ценность утрачена. Наверное, иногда, следуя заветам Никколо Макиавелли, цель оправдывает средства. При определенных обстоятельствах от агента можно отойти, чтобы сосредоточиться на другом, более ценном. Но в данном случае Айна была интересна и уже довольно давно перешла в статус приятельницы, учитывая их длительную совместную работу в редакции журнала. Практически они стали подружками. Нгуен Тхи Ай – а так звали по документам Айну – родилась в Ханое, тогдашней столице Демократической Республики Вьетнам в 1974 году в семье инженера и переводчицы, но по национальности была скорее китаянка, чем вьетнамка. Она принадлежала к не самой распространенной во Вьетнаме народности хоа. А хоа относятся к китайской этнической группе и говорят на кантонском диалекте – языке юэ. За два года до ее рождения случился переломный момент в затяжной Вьетнамской войне, где на стороне южан выступали США, а северянам оказывал всестороннюю военную помощь СССР. В декабре 1972 года в Ханое начался ад наяву, который продолжался двенадцать дней. ВВС США провели массированную ковровую бомбардировку столицы Северного Вьетнама. Бомбили круглосуточно. За это время на Ханой, Хайфон, Тхайнгуен и некоторые другие районы было сброшено около тридцати шести тысяч тонн бомб, что в эквиваленте намного больше, чем атомная бомба Хиросимы. В этот самый момент в Париже подходили к завершающей стадии четырехлетние переговоры о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме. И почти согласованное итоговое соглашение совсем не устраивало США. Так что главной целью этого варварского акта под кодовым названием «Лайнбэкер-2» было склонить ход переговоров исключительно в свою пользу. Обычная практика янки. Потери северянам были нанесены чудовищные. Однако военно-воздушные силы Вьетнама, в основном организованные Советским Союзом, сбили под сотню американских самолетов всех видов, в том числе ни много ни мало более тридцати стратегических бомбардировщиков и десяток военных самолетов. Уничтожив и захватив живыми множество американских летчиков, которые сумели покинуть подбитые машины. Этот факт не остался незамеченным, как в военно-политическом руководстве США, так и в американском народе, который уже настолько устал от этой бесперспективной бойни, что антивоенные акции в Штатах приобретали все более и более массовый характер. Заместитель главкома Стратегического авиационного командования военно-воздушных сил США Джордж Эттер в заглавной статье ведущего военного журнала очень эмоционально для офицера такого ранга отметил: «Потери стратегических самолетов и членов их экипажей были крайне тяжелыми, послужив ошеломляющим ударом для планировщиков Пентагона». В общем, далее американцы включили свой классический сценарий предательства и вероломства по отношению к своим сателлитам, когда надобность в них отпадает. Они просто самоустранились от поддержки Сайгона, который в конце апреля 1975 года пал под ударами северян, и долгое противостояние закончилось объединением двух сторон в единое государство. Начался сложный послевоенный период восстановления полуразрушенного двадцатилетней войной объединенного Вьетнама. Родители Айны были востребованы. Папа нашел работу в нарождающейся нефтегазовой отрасли в одной из государственных геологоразведочных контор. А мама через некоторое время присоединилась к нему в бюро переводов этой же конторы. Три языка – вьетнамский, английский и китайский – оказались отличным аргументом для любого работодателя, который смотрит в будущее. Несмотря на стабильность и вполне сносный для того нелегкого времени достаток, родители Айны, напуганные долгой войной, поддержали ее желание попытать счастье в другой стране, а именно в Гонконге. Тем более сын, родной брат Айны, должен был остаться с ними. С мальчиками почти всегда проще. Так в восемнадцать лет Айна оказалась сначала в ближайшем китайском портовом городском округе Фанчэнган, где жили их дальние родственники, а еще через пару месяцев в Гонконге. В Китае оставаться было не с руки. Давнишняя взаимная неприязнь да еще не до конца остывшая в сердцах китайско-вьетнамская война 1979 года, унесшая много жизней с обеих сторон, не позволяли вьетнамке рассчитывать на что-то значительное. Так что в 1992 году молоденькая девушка Айна оказалась в лагере беженцев, которые гонконгские власти острова организовали под эгидой Организации Объединенных Наций. В транзитном лагере можно было находиться до трех месяцев в ожидании переезда в США, Францию, Германию или Австралию. Но к тому времени эти страны сократили квоты практически до ноля. Так что многих беженцев из Вьетнама ожидала репатриация обратно. Айне несказанно повезло. На девушку с тремя языками и миловидной внешностью, спасибо родной мамочке, обратила внимание одна пожилая женщина из руководства администрации лагеря и сделала ее своей помощницей. Айна прекрасно справилась с возложенными на нее обязанностями. За очень короткое время она стала практически незаменимым сотрудником. Симпатичная, молодая, хорошо воспитанная девушка занималась не только делами, связанными с функционалом ее благодетельницы. Многие бытовые и личные вопросы ее матроны также стали решаться не без ее участия. Когда пришло время репатриироваться, начальница нажала на «нужные кнопки» и продлила пребывание Айны в Гонконге на неопределенное время. Как случайно выяснилось позже, ее сын был каким-то большим боссом в Гонконгской Федерации профсоюзов. А это одна из самых влиятельных политических структур острова. Сказала, до пенсии, то есть еще восемнадцать месяцев, ей придется терпеть ее скверный характер. И вправду, характер у тетушки был не сахар. Все в лагере боялись ее как огня. И персонал, и мигранты слушались ее беспрекословно. Даже местная мафия уважала госпожу Сонг за виртуозное владение ненормативной лексикой ят мунь ын кит – кантонским матом. Настоящая старая мегера. По-другому в этом полукриминальном серпентарии никак нельзя. Порядки в лагере царили буквально лагерные. Но к Айне она относилась совершенно по-доброму. Можно сказать, с материнской любовью. За полтора года две такие разные женщины, молодая и пожилая, настолько привыкли друг к другу, что стали почти родственниками. Девушка обращалась к ней не иначе как «мама». По выходу на заслуженный отдых «мама» в благодарность сделала ей просто королевский подарок – вид на жительство в Гонконге! Получить паспорт гражданина Гонконга иностранцу было практически невозможно. Даже если ты китаец, сложностей хватает, а уж вьетнамцу вообще нереально. Впрочем, «мегера» шепнула Айне, что ее статус только для начала. И что она обязательно похлопочет за нее где надо. Как уж это произошло, Айна не рассказывала, но свой двадцатый день рождения она отмечала в «Гейлорде» в обществе своей гонконгской мамы, ее сына и с паспортом гражданина Гонконга в сумочке!