Секретарь на метле - стр. 16
– Где же это я? – прохрипела она, глянула из окна, аж голова закружилась от высоты, однако пейзаж оказался знаком.
За время житья с Богданом у нее было много часов, чтобы изучить супермаркет напротив дома, затейливую вывеску ресторана, даже дерево у тротуара ведьма узнала без труда. Видно, заклинание телепорта перенесло ее совсем недалеко – в другую квартиру того же здания, где жил Богдан, только несколькими этажами выше.
Бажена вскользь заметила, что собирает босыми ногами пыль с пола. Да и звук шагов очень гулкий, такое ощущение, что в этой квартире давно никто не ходил.
Но главное не где она очутилась, главное – она теперь человек!
Изверг погладил кошку, и она смогла обратиться. Неужели простая ласка – это всё, что было нужно?
– Ура! – закричала во всё горло Бажена и побежала к дальней стене, где располагалось несколько параллельных зеркал.
Она воззрилась на себя и глазам своим не поверила.
Тело родное, гибкое, красивое… даже немножко похорошевшее!
Личико у ведьмы будто немного вытянулось, щеки потеряли припухлость.
«Всё гадкий кошачий корм!» – ругнулась Бажена про себя.
Зато в других местах припухлостей добавилось изрядно: выросла грудь, бедра стали более округлыми, а талия, наоборот, уже. Картину портил лишь уродливый синяк на бедре – в месте, где Богдан прищемил ей лапу дверью.
Бажена отмахнулась от назойливого воспоминания и продолжила крутиться у зеркала, очень собой довольная.
Впрочем, изменения в фигуре неудивительны. В последний раз ведьма видела себя шестнадцатилетней, а с тех пор прошло два года. И теперь она – восемнадцатилетняя дева в самом расцвете.
– Всё-таки полезно девушке немного побегать кошкой, очень хорошо формирует фигуру, – с усмешкой заметила она.
А волосы! Волосы… Ведьме показалось, что они стали даже более пышными, густыми, вились локонами до самой талии.
Бажена покрутилась у зеркала, насладилась тем, как кудряшки ласкают плечи и грудь, представила себя бегущей в рассветный час по дикому саду в шикарном платье. Наконец она свободна…
И как только она почувствовала эту сладкую, умопомрачительную свободу, в памяти всплыл сатанинский голос немецкого солдата, идущего на нее с кинжалом. В его глазах читалась жажда убийств, а в руках его подельников корчилась мама.
«Я тут собой любуюсь, а она…» – охнула Бажена.
Страшное воспоминание за два года ничуть не поблекло, а желание отомстить гадким убийцам лишь окрепло, возросло многократно. Именно оно толкало кошку вперед, заставляло продолжать поиски нужного мужчины, побуждало вернуть силу.
В ее сознании мама продолжала бесконечно умирать в далеком тысяча девятьсот сорок втором. И чем больше Бажена прохлаждалась в безопасности двадцать первого века, тем дольше длилась агония самого дорогого для нее человека.