Секрет покойника - стр. 66
– Он солгал?
– Он говорил правду. Двое других сговорились, чтобы вина пала на него.
Пока Симеон переваривает мое поучение, движение толпы внезапно меняется. Люди останавливаются, освобождая проход. Нас с Симеоном отталкивают назад.
Золотые носилки как будто плывут по воздуху. Восьмерых рабов-скифов, что обливаются потом под их тяжестью, почти не видно. На красных занавесках вышита императорская монограмма. Рядом изображение павлина. Это эмблема Констанцианы, сестры Константина.
– У Евсевия знатная паства, – замечаю я.
Носилки проплывают мимо нас и исчезают в воротах дворца. Толпа снова приходит в движение. Мы с Симеоном обходим церковь кругом и заходим внутрь через небольшую дверь в восьмиугольной пристройке. У моего спутника озабоченный вид. Мне трудно сказать, кто или что тому причиной: Евсевий или мое присутствие в церкви. Однако на нас здесь никто не обращает внимания. Помещение заполнено людьми, они снимают с себя одежду и о чем-то беспечно разговаривают. На какое-то мгновение мне кажется, будто я попал в бани. Должно быть, это священники переодеваются после церковной службы.
Евсевий – немолодой коренастый мужчина. У него обвисшие щеки, редеющие волосы и тонкие красные губы, такие яркие, как будто он съел слишком много ягод. Он стоит в центре комнаты, окруженный помощниками, которые разматывают с его плеч длинную золотистую ткань. Я вижу, что он узнал меня. Жду и наблюдаю, пока он пытается вспомнить, кто я такой. Наши дорожки ранее уже пересекались, хотя я сомневаюсь, что и мне, и ему приятно вспоминать об этом.
– Гай Валерий, – напоминаю я ему.
– Гай Валерий Максим, – поправляет он меня, как будто я забыл собственное имя. Имя Максим он прокатывает во рту как концовку шутки. – Ты был в Никее. Стоял в тени и слушал, о чем мы говорили. Держал одну руку на рукоятке меча. Мы называли тебя Брутом. Ты это знал? Мы опасались получить кинжал в спину, если скажем что-то такое, что придется тебе не по нраву.
Я слышу об этом впервые.
– Нам, пожалуй, стоит пойти в какое-нибудь уединенное место, чтобы поговорить.
Евсевий одаривает меня хмурым взглядом.
– У меня нет секретов от моей паствы.
Отлично.
– Александр из Кирены умер вчера в Египетской библиотеке. Император… – я взвешиваю слово, присваивая себе его власть. – Император поручил мне расследовать его смерть.
– И?
Реакция Евсевия озадачивает меня. Сначала его явная неприязнь ко мне. Затем полное безразличие к тому, что подумают окружающие. Все, кто находится сейчас рядом, следят за нашим разговором, наблюдают, как за схваткой двух гладиаторов. И ни одного из них – всех до единого христиан, – похоже, нисколько не волнует смерть епископа.