Секрет покойника - стр. 35

– Он ничего не говорил вам? Перед тем, как…

– Вы же знаете, каким был Майкл. Ему все казалось пустяками.

Ее слова вызвали кривую улыбку хозяйки. Казалось, будто Дженни вот-вот расплачется.

– Он всегда во что-нибудь встревал. Даже меня, хотя я старшая сестра, он пытался втянуть в разные авантюры, а потом обвинял меня в том, что я не останавливала его, когда что-то шло не так. – Ее лицо исказила гримаса. – Всегда что-то шло не так.

Дрожащими руками Дженни налила в чашки свежего чая. Носик чайника стукнулся о фарфор.

– Я не удивилась, что все закончилось именно так. Он никогда не относился к числу тех, кто спасает мир, но всегда любил приключения.

– Поверьте, нам не до приключений, – осмелилась разуверить ее Эбби. – И мы не спасаем мир. Майкл обычно говорил, что мы лишь пытаемся сделать из Косова такое же скучное болото, как и Европа. Говорил, будто мы подаем не лучший пример.

– Да, скучать он не любил, даже если бы очень захотел.

– Верно.

Повисла тишина. Женщины обменялись взглядами: два незнакомых человека, объединенных общим горем. Для Эбби это было выражением их общей беспомощности, но Дженни как будто подтолкнуло к какому-то решению. Она неожиданно встала и подошла к шкафчику из красного дерева, стоявшему в углу.

– Он знал, что с ним может что-то случиться.

С этими словами Дженни открыла ящик и, вытащив плотный желтый конверт, протянула его гостье. У Эбби екнуло сердце. На конверте стояла немецкая почтовая марка. Адрес был написан почерком Майкла. Сам конверт был вскрыт, аккуратно обрезан ножницами.

– Читайте, – сказала Дженни.

Эбби достала открытку, засунутую в сложенный пополам лист какого-то официального документа. Верх листа венчал герб с крестом и львом, под ним шло название учреждения: Rheinisches Landesmuseum Trier – Institut Fur Papyrologie[7]. Ниже – короткое письмо по-немецки. Внизу подпись – доктор Теодор Грубер.

– Вы знаете, что здесь написано? – спросила Эбби.

Дженни покачала головой.

– В церкви есть человек, который понимает по-немецки, но я не хотела давать ему письмо. Оно слишком личное, верно? Нечто вроде послания из могилы.

Эбби посмотрела на открытку с тремя разными картинками. На одной были старинные закопченные ворота в кольце объездной дороги, как будто пострадавшие от огня. На второй – официального вида здание из красного кирпича на обсаженной деревьями аллее. На третьей – строгий бородач в сюртуке. Карл Маркс, как явствовало из нижней подписи.

На оборотной стороне открытки стояло всего два слова. «Моя любовь». Больше ничего. Неужели это предназначалось мне?