Секрет индийского медиума - стр. 34
– Кому?
– Вы помните, что мы ждем прихода мадемуазель Катеньки?
– Кого?
Глаза Ульяны горели неестественным блеском, щеки, нос, кончики ушей были красными, точно кто свеклой натер, она сжимала зубы и не могла оторвать взгляда от группы спортсменов, которые в удобных брюках исполняли причудливые фигуры, то одну ногу приподняв, то другую. Ромэн едва ли не силком ее тащил к теплым павильонам, чтобы отогреться и немного перевести дух после невероятных трехчасовых усилий.
Стуча зубами и сжимая кружку грога, девушка все повторяла, будто сама с собой разговаривает:
– Вот сейчас надену брюки и прыгну. Пока ты Катеньку охаживать будешь, я покататься успею.
Ромэн только улыбнулся неловко – Ульяна до того азартным человеком была, до того напористой, не удержать, если что задумает. Как она сама про таких говаривала – хоть кол на голове чеши. Ведь прыгнет, и пока лица себе не разобьет, не утихомирится.
Уже достаточно хорошо знавший свою русскую подругу, он даже уговаривать ее не стал и не удивился, когда сани для прогулки выбирал, краем глаза заметив, что Ульяна, уже переодевшись пареньком, все-таки успела «аксель» свой исполнить, навернуться два раза, подняться, еще раз прыгнуть. И не успокоилась, пока не получилось после прыжка удержаться на одной ноге.
Вскоре явился исправник, чтобы указать на лицо девицы, ведь Ульяна и Ромэн в глаза ее прежде не видывали. Все трое обменялись условными знаками и ждать появления Михайловых принялись.
После катаний Ульяну стало даже немного лихорадить. И когда она сидела на запятках саней, в которых весело мчались Ромэн и две шумные хохочущие барышни – одна из которых была Катериной Михайловой, другая – мадемуазелью Сонер, домашней учительницей маленького Сени, ее охватила слабость и грусть, граничащая с негой. И весьма кстати, ведь нужно было поубавить пыл со всеми этими «акселями» и петлями, вспомнить о будущей роли и вновь попредставлять, какой бы она была Зои Габриелли. Утонченной, бледной, с широко распахнутыми глазами и ясным взглядом, в котором застыли слезы. Медиумы наделены высшим знанием, они помнят, как зарождались звезды, они не умеют улыбаться, ведь память их хранит не слишком радостные события прошлых веков.
Ульяна полностью переродилась в Зои Габриелли. Она пронеслась на коньках с этой своей серьгою-кафф в носу и узором в межбровье к рухнувшему Ромэну, будто ангел небесный, упала на колени и столь царственным жестом коснулась лба своего брата, что в эту минуту ошарашенная толпа дружно задержала дыхание, позабыв выдохнуть. Целую минуту каток пребывал в оцепенении, целую минуту молящие взоры были устремлены к склоненной над умирающим. По его виску стекала на белый лед кровь. И уже никто не чаял, что он жив…