Сегодня умерла человечность - стр. 2
– Ммм… Ну… В зависимости от уязвимости привлекаемой категории лиц. Возрастной категории, разумеется.
– Теперь пазл сложился – повторно вздрогнув, осознавая весь ужас ситуации. Он не собирался, естественно, препятствовать Фёдору, но по-человечески ему было жалко зависимых от веществ детей.
Положив бокал, Федя встал и начал неторопливо ходить по кругу в области их кресел, удерживая чёткий взгляд Артёма.
– Представьте, Вы – молодой глупенький школьник, толком и не видевший жизнь. Вам осточертели рутина, быт, братья, сёстры, или кто-то там ещё. И тут за маленькую плату, ну, само собой, маленькую только поначалу, Вам предлагают чудесный мир.
– И что же, прям такой уж невероятный?
– Не в том дело, насколько он прекрасный по своему виду. Важно, насколько он отличается от реальности. Несчастному ребёнку лишь стоит… лишь положить пилюлю на язык, как…
– Как что?
Фёдору вспомнилась самая первая его жертва, которая задавала точно те же вопросы. Обстановка тогда была идентичная. И Фёдор принялся пересказывать этот сеанс, с которого всё и начало набирать обороты, заодно и упомянув истинную историю о себе. Всё началось с книги, которую он читал со своим сыном.
По аллеям благочестивым да садам достопочтенным прогуливался некто. Он наперекор злым умам Вселенной вёл образ жизни учтивый, плошал же очень редко. Уже с лет ранних полностью исправен: прощал всех очень быстро, не скуп на помощь и старания, осуществлял их бескорыстно, пустяковой мелочи был благодарен, на благо общества трудился, вот такой родился парень, такой вот парень появился.
Хотя таким был не с пелёнок: на путь добрый и светлый наставили отнюдь не гены, ведь какой-нибудь телёнок героем не послужит, несомненно. А дело было помудрее, родители давно прознали тайну: чтоб память о нём была, когда постареет, заложат в него воспитанье. Пока вкушал тот финики с ветвей, гувернёр вещал науку, жевал то вроде без затей, а о чём-то он, да думал. Мазал между делом на хлебушек масло, икорочку, свечи науки в глазах погасли, зато записалось всё на подкорочку. Был как все, особо не отличался: играл во дворе и чуток подкачался. Планы на него грандиозные: благодетелем чтоб стал сын, и, несмотря на планы их одиозные, получился для истории моей зачин.
Жил Федя, как ему и наказали, еще за тысячу лет до сегодня, его никак тогда не обижали, да и он не заслужил преисподней: жил себе в наслаждение, жевал масло с рыбкой, проявляя ко всем уважение, уважая всех с улыбкой. Но искренне то было? – задал бы я читателю вопрос, ведь сужденье здравое застыло, воспитанье его никогда б не засомневалось в том всерьёз, здравомыслие уплыло, а ум в родительских словах совсем зарос. Они путами всесущими фильтр установили, подозрение в канонах не пройдёт, абсолютная формальность их поглотила, напрочь всё сотрёт. Но разрушил кто-то однажды его парадигму: была и исчезла, в саду встретились Федя, ни в чём ещё не повинный, и незнакомец крайне любезный. В том самом саду благородном, а там под древом восседал калека, отепляемый светилом небосвода, привлекши взор одного человека.