Сегодня – позавчера. Испытание сталью - стр. 40

Мы зашли в храм. И пока я хлопал глазами, разглядывая фрески, батюшка переоделся в ритуальную спецовку. Потом он проводил со мной разные причитающиеся обряды. Я хоть и верующий, но в ритуалах – не силён.

И когда всё закончилось, он обнял меня, как родного, благословил меня и сказал:

– Иди, Витя, с Богом! Теперь ты поймёшь, что надо делать. Проснись, Витя! Проснись!

Это был сон. Просто сон. Галлюцинация, вызванная болевым шоком и кровопотерей. Не было никакого батюшки, не было единорога, не было храма. И беседы не было. Это я сам с собой общался в бреду. Я понял это, когда сел и осмотрелся. И очень расстроился. А потом подумал, что глупо сожалеть о том, чего и не было. Глупее – только о том, чего не будет.

– Статус! – приказал я.

Все с удивлением смотрели на меня. Да, хорошо воинство – изодранное, в крови, грязнющее! И у всех, как у вампиров, – рот в засохшей крови.

– При команде «статус» доложить обстановку! – снова приказал я.

– Это не по уставу! – буркнул Громозека.

– Поговори мне ещё! Встать! Смирно! Статус!

Он стал докладывать, но я не слушал. Не для того строил. Я и своими глазами всё вижу. Я их построил и этим направил моральное состояние в нужное мне место, вынув его оттуда, где оно было.

– Слушай сюда, – приказал я, когда Громозека закончил, – разделываем тушу зверя, грузим всё в бэтер и возвращаемся. Сегодня у нас пир! Прощальный. Заотдыхались мы.

Потом подошёл к Прохору, покрутил его:

– Хорошо починен, – сказал я. – Дарья Алексеевна, выношу вам благодарность от лица командования за возвращение в строй личного состава.

– Фу, какой ты скучный, – скривился Громозека.

Я рассмеялся:

– А на самом деле, я очень рад, что всё обошлось! Ребята, как же мы лоханулись!

– Ну, вот, а то – старшину включил! – Громозека подскочил и обнял. Следом налетели и остальные.

Пришлось наводить порядок:

– Так! Почему не выполняется моя команда? Кому вынести выговор в личное тело с печатью в грудную клетку?

Люди занялись делом – перетаскиванием разделанной туши медведя в БТР. Только тогда я осмотрел себя. М-да, красавчик! Хотя раны и были сращены выше всяких похвал, но синюшные тройные полосы пролегли от ключицы до поясного ремня. То же и на спине – от лопатки к плечу. Такой вот автограф мне оставил хозяин тайги. Вопрос был по шнурку, что держал крестик на моей шее. Шрам пролегал прямо под ним, но шнурок был цел. Может, отклонился?

– Шнурок этот невозможно повредить. Он не материальный. Одна видимость. Он сам распадётся… – сказала, подойдя, Даша.

– Я помню, за сутки, – я обнял её, спрятав лицо у неё на груди.