Седьмой флот - стр. 9
«Таки да! Я, несомненно, в Одессе!» – сделал я глубокомысленный вывод и попытался сползти с поскрипывающего дивана. – «Ни в одном другом городе вы не услышите такой утренний «промоушн» молочника, обеспокоенного здоровьем сограждан».
Несмотря на раннее утро, в моей коморке уже было душно, а выйдя на улицу, я убедился, что в такую жару спасение одно – море. Только вместо пляжа мне предстоял визит к Недоходову в следственный изолятор. И, опять же, не так, как это принято у нормальных людей, а с конспиративной прелюдией.
На трамвае я доехал до вокзала и ровно в половине десятого, маяча у входа в зал продажи билетов, набрал все тот же телефонный номер. Услышав привычный ответ: «Ждите!», стал подыскивать укромное место в тени. Но спрятаться под сенью векового платана так и не успел. По-видимому, человек, с которым я должен был встретиться возле вокзала, прибыл в условленное место раньше меня.
– Вы от Панфилова? – послышался за спиной уверенный мужской голос.
От здания вокзала ко мне подошел небольшого роста плотный мужичек лет сорока. Он назвался Анатолием и предложил пройти с ним на автостоянку. Мы сели в «не убиваемую» семерку с одесскими номерами последней советской серии и покатили по жарким улицам города. Только одно обстоятельство мне было известно точно – вскорости я повидаюсь с Лёнькой. И этот факт заставлял сердце учащенно биться и способствовал обильному потовыделению.
– Я работаю старшим опером в следственном изоляторе, – пояснил Анатолий и провел краткий инструктаж. – Вы тоже якобы опер, только из областного СИЗО. Это «отмазка» для нашего дежурного на всякий случай. Я договорился, так что вопросов не будет. Но мало ли что. Доставка Недоходова в оперчасть заказана на одиннадцать часов. Времени у нас будет не больше часа, только разговаривать придется в моем присутствии. Можете смело мне доверять. Панфилов – мой друг.
Изрядно попотев в пробках, но, все же вовремя добравшись до изолятора, мы беспрепятственно прошли в кабинет Анатолия. Он сразу же распорядился, чтобы привели Недоходова и уже через пару минут конвойные ввели арестованного.
Конечно же, я сразу узнал Лёньку, хотя годы и образ жизни, как говорят, взяли свое. Посреди кабинета стоял грузный дядька с седой неопрятной шевелюрой и пытался разгладить трясущимися ладонями свою измятую одежду. Волосы и расстегнутая рубаха были мокрые.
– В камере градусов пятьдесят жары. Вот и обливаемся водой, чтобы не сдохнуть, – пробубнил он, будто бы оправдываясь, а потом вдруг вздрогнул всем телом и медленно повернулся ко мне. Его загоревшее лицо стало бледнеть. Постояв так с полминуты, Доход отвернулся к стене и беззвучно зарыдал. У меня тоже ком стоял в горле. Я не знал, что сказать, да и не мог ничего говорить в тот момент. Только подошел и положил руку ему на плечо.