Сеанс гипноза - стр. 14
– Эдакого чернущего облобызать… Тьфу!
Но тут же воровато огляделся по сторонам, ибо в своре собачьей рот надо держать на замке, всегда отыщется мерзавец, который донесет государю всякое случайно брошенное слово, да еще приврет с три короба, а там уж какой настрой у Петра будет, плохой – не возрадуешься. Однако слова князя были услышаны боярином Вяткиным, но на сей раз он поддержал Долгорукого:
– Твоя правда, князь. И создал же господь породу такую страшную – глядеть тошно. На что сии арапчата государю? Людей пугать?
– Нынче мнения нашего не спрашивают, – тихо подал голос князь Борятинский, – нынче на все наши рассуждения одно слово у государя – варвары.
Все трое сокрушенно и разом, но очень тихо, вздохнули. А Петр, оглядев довольным взором подданных, произнес, широко улыбаясь:
– Хороши арапчики! Угодил Рагузинский! Чем же выделил он этих отроков от иных?
Первый порыв Уткина Степана был бухнуться в ноги государю по привычке и ударить челом в пол. Но он вовремя спохватился, ибо Петр кнутом отучал от раболепия. Неуклюже склонившись в немецком поклоне, Уткин отвечал царю:
– Оба арапчика, государь, роду княжеского и весьма смышлены. Папаша ихний ефиопский князь али султан был, одначе погиб в битве с турецким султаном. Дети ентого ефиопского князя взяты были в полон и привезены в Константинополь для обучения в серале на па… па… – Степан Осипович нахмурился, припоминая вроде и немудреное, а все ж непривычное слово. – При султане прислужники…
– Пажи, – подсказал Петр.
– Истинно так, – обрадовался вспотевший от напряжения Уткин. – Потому как негоже отроков царского роду употреблять на тяжелых работах.
– Что сам Рагузинский? Скоро ль пожалует? – спросил царь.
– Поручения твои выполняет, государь, а племянника с товаром уж отправил в Азов, туда вскорости и сам прибудет, коли на то будет божья воля. По нашему счету, должон в конце генваря предстать пред очи твои светлыя. А покуда прими послания от него.
Царь выхватил письмо, торопливо вскрыл. Быстро пробегая глазами написанное, спросил:
– Отчего не вижу третьего арапчика?
Уткин задержал дыхание, кровь бросилась в голову, но он мужественно и нагло врал:
– Третий, государь великий, захворал черной оспой. Я вовремя спохватился и ентих мальцов удалил, потому и целы оне, а третий… помер. Уж прости раба твоего, Уткина…
– Ладно, – сказал царь, продолжая читать послание. – Все под богом ходим. Арапчат уведите, я сам проверю, на что они пригодны.
Уводя мальчиков из залы, Степан Уткин чувствовал, как у него выпрыгивало сердце от счастья: пронесло! Петр читал, дворяне ждали.