Сдвиг. Как выжить в стремительном будущем - стр. 6
Французский философ Мишель Фуко считал, что подобная матрица верований, предрассудков, норм и соглашений составляет набор правил, которые управляют нашим мышлением и, в конечном счете, решениями, которые мы принимаем. Он назвал это явление «эпистемой» и считал, что определенные исторические периоды можно идентифицировать согласно подобным системам мышления, аналогично тому как археолог идентифицирует исторические слои по типу посуды, которой пользовались в те времена[10]. В классическом труде «Структура научных революций» американский философ Томас Кун именовал такие всеобъемлющие системы верований «парадигмами»[11].
Тщательно изучив эволюцию научной мысли и практики в предшествовавшие столетия, Кун идентифицировал паттерны, согласно которым научные дисциплины – например, химия – приспосабливались к новым идеям. Он увидел, что даже самые осторожные ученые склонны игнорировать или ложно интерпретировать данные, чтобы поддержать «когерентность» господствующей парадигмы, отделываясь поверхностными объяснениями аномалий, которые есть не что иное, как первые признаки тектонических сдвигов в научной теории. К примеру, физики ньютонианского толка демонстрировали впечатляющие чудеса научной акробатики, толкуя аномалии астрономических наблюдений, которые в итоге вызвали к жизни теорию относительности Эйнштейна. Подобные смещения – научные революции, или то, что Кун именовал «сдвигами парадигмы», – сменялись краткими периодами хаоса, а те (со временем) – стабильностью, когда вокруг новой парадигмы формировался новый научный консенсус[12].
Наша книга, непосредственно предназначенная читателю, в котором любопытство еще не почило мертвым сном, обходит стороной терминологические дебаты как таковые. Алексис де Токвиль[13] сделал в этом отношении все возможное еще в 1830-е годы. Пытаясь определить источник уникальной непохожести и невиданного процветания Соединенных Штатов, он заметил, что американцы обладают своеобразными «умственными привычками» (к примеру, житейским прагматизмом), которые, можно считать, и сыграли ведущую роль в индустриальной революции.
Наши умственные привычки иные по содержанию, но ничуть не менее упорные по природе. И хотя наша книга имеет дело со сложными предметами – такими как криптография, генетика и искусственный интеллект, – она исходит из простой предпосылки: наши технологии опережают нашу способность как общества их понять. Ныне необходимо наверстывать упущенное.
Нам даровано благо (или проклятие) жить в интересное время, когда школьники в старших классах то и дело пользуются методами генной инженерии, изобретая новые формы жизни, а достижения в области искусственного интеллекта вынуждают политиков ломать голову над проблемой неуклонно растущей безработицы. И неудивительно, что старые привычки наших умов, выкованные в эпоху угля, стали и легкого обогащения, не оправдывают ожиданий. Сила больше не является непременным условием выживания; не каждый риск необходимо сводить до минимума; а фирма уже не есть оптимальная организационная единица в условиях ограниченных ресурсов.