Сделка. За гранью разума - стр. 22
– Вы не виноваты…
– Твоей маме было очень плохо от горя. Гордыня не позволяла ей обратиться за поддержкой к тому, кто ее однажды бросил, и она начала искать минуты счастья на стороне, постепенно запутываясь в собственной глупости все больше и больше. Она была в отчаянии. Пристрастилась к опиуму, считая, что излечит им свою душу. Прибегла к тому, о чем бы раньше никогда в жизни не подумала. Поверь, Карина, в здравом рассудке она бы никогда не нанесла тебе вред. То, что произошло – несчастье для вас обеих.
Не зная, что и сказать, я лишь отстраненно повела плечами. В свете узнанной правды стало многое понятно, словно камень с души упал – моя мать все-таки не хотела меня убивать.
– Вы сказали, что она упрекала себя до самой смерти? Откуда вы это знаете?
Вновь отъехав в дальнюю часть спальни, пожилой мужчина с тяжелым вздохом промолвил:
– Потому что она умерла в этой комнате, – достав что-то из ящика высокого комода, он вновь посмотрел на меня – я притихла. – С момента бегства я искал ее по всему миру, но когда нашел, было уже поздно. Я не хочу расстраивать тебя еще большими подробностями последних месяцев ее жизни… она уже умирала. Ты и так знаешь, что наркотики убивают не только душу, но и тело… Я прожил с ней целый месяц в этом доме. Мы наконец-то добились нашей свободы, и почти все было, как и раньше. Только наш идеальный мир рушило одно обстоятельство: она не могла простить себя за плохое отношение к своей дочери. А за день до своей смерти она написала письмо, – приблизившись, Анатолий вложил мне в ладонь небольшой, плотно запечатанный конверт, на котором было написано всего лишь одно слово: «Карине». Узнав мамин размашистый почерк, мои пальцы задрожали от волнения.
– Думаю, в нем ты найдешь ответы на те вопросы, которые так давно не дают тебе покоя, – тихо промолвил он, отъехав к распахнутому балкону.
Оторвав кромку конверта, я извлекла из него большой, посеревший бумажный листок. Глаза застилала плотная пелена слез, сквозь которую я стала читать сточку за строчкой, стараясь запечатлеть в памяти каждую выведенную маминой рукой буковку.
«Дорогая моя, любимая, самая лучшая доченька на свете. Если только ты когда-нибудь сможешь отпустить мне мой грех, я бы сказала, что не заслужила твоего прощения. Мне нет оправдания. И хоть я ухожу в могилу с огромным чувством вины, знай, что я очень сильно любила тебя. Я совершила столько ошибок, но среди них самое правильное – ты. Надеюсь, ты меня когда-нибудь поймешь, узнав причину моего ужасного поступка. Нет ничего прекраснее любящего сердца, но страшнее, когда ему незнакома любовь. Я сгорела в ней, но капли и не жалею об этом. Живи, люби и будь любимой! Даже если это кому-то не нравится. Ты хорошая девочка, поэтому прошу тебя, не позволяй власти и деньгам искалечить твою подлинную душу. Я искреннее верю, что из тебя получится стоящий человек и личность. Я благодарна Богу за то, что он подарил мне тебя. И я жалею лишь о том, что упустила последние годы, проведенные вместе с тобой. Даст Бог, я искуплю на том свете свою вину и, тихо подсказывая, смогу наблюдать за тобой с небес. Я люблю тебя, родная. Твоя мама».