Сделка-Only - стр. 34
– Приблизительный срок беременности – около двух недель.
– Погоди, то есть ты...?
Не договаривает, а я киваю:
– Да, Виктор Алексеевич, я потеряла ребенка.
Прикусываю губу до крови и позволяю прижать себя к широкой жесткой груди, чтобы утопить ее в слезах. Почему-то уверена, он не станет возражать. Он поймет.
А мне совсем чуть-чуть, но нужно его поддержки.
– Плод, Вера Владимировна, вы потеряли плод. На таком раннем сроке… это еще не ребенок, – оказывается, за моей спиной останавливается Мирская, про которую я совершенно забываю. И она уверенно пытается донести до меня важную мысль и подсластить пилюлю. – Если бы не усилившиеся боли и Ваша срочная госпитализация, через сутки-двое Вы бы и не узнали, о том, что произошло, списав все на обычное ежемесячное женское недомогание. Поверьте, ничего страшного не случилось. Это – не катастрофа. Мы проведем обследование, поймем причины, и не пройдет года, как у вас с мужем обязательно родится здоровый и крепкий малыш.
– Вы правы, обязательно родится, – шепчу одними губами, отвечая не ей, себе.
Потому что в голове в этот момент происходит глобальная перестройка. Смена приоритетов и новая расстановка ценностей. А еще перезагрузка.
И я отчетливо сознаю, что малыш мне нужен и важен. Это Игнатов не хотел детей и мне внушал свое видение, а я-то хотела. Всегда хотела и хочу. Своего ребенка, которого буду любить и ценить. А он будет любить меня. Ни за что, просто потому что я – его мама.
И пока в голове кипит и варится полная каша, широкие ладони мужчины, чужого мужчины, меня не отпускают, поддерживают, успокаивают и дарят защиту. То, чем должен был бы заниматься тот, кто предал, кто довел до стресса, тот, чей малыш не захотел появляться на свет.
– Вер, всё будет хорошо. Раз Ксения Игоревна так говорит, давай ей поверим. Она – профессионал своего дела и врать нам – ей не имеет смыла. Верно я говорю? – Арский вновь все берет в свои руки.
– Конечно, – тут же подтверждает его слова Мирская и, кажется, даже обменивается с ним номерами телефона.
А я… я, наверное, в этот момент понимаю жестокую, но истину: что не делается, к лучшему. И всему должно быть свое время.
Раз мой малыш решил, что такой поганец, как Игнатов, не должен быть его отцом, значит, так надо. Так правильно, пусть и больно.
– Спасибо. И простите меня за истерику, – обращаюсь сразу к обоим, поскольку они продолжают оставаться рядом. Выплеск эмоций помогает, в голове действительно проясняется, а на душе становится легче. Хотя при этом я чувствую себя холодной стервой. – Поехали домой?