Сдавайся, это любовь! - стр. 40
— Зорин, я терпеть не могу мужских истерик и искажения фактов. Ты можешь молоденьким девчонкам эту чушь втирать, а мне не стоит. Пользовались мы обоюдно, на заранее оговоренных условиях. Не так?
Я стоял за колонной, медленно попивая коньяк, но почему-то алкоголь был пресным, безвкусным, и даже отрезвляющего жжения я не ощущал. Мой мозг был сосредоточен на разговоре, что уже выходил за все рамки приличия.
Бля… Кого я обманываю? Просто этот эмоциональный трёп дико раздражал меня.
К бабке не ходи, Курочкина трындела со своим ёбарем, которого отправила в отставку. Ну, огонь-женщина, это при живом-то муже? Хотя кто бы говорил… Но у меня есть алиби – я не знал, что она замужем. А вообще, с замужними я ни-ни…
Так вот, этот холёный перец меня уже изрядно достал своим нытьём. Он не обращал внимания на любопытствующую толпу, и на алые от смущения щёки Милы, ему просто хотелось утвердиться, пусть и за счёт репутации женщины, что ещё недавно грела его постель. Права Мила, тряпка он.
Спасти?
Хм… Вопрос.
Пока мой мозг взвешивал все плюсы и минусы, ноги уже несли к повздорившей парочке.
— Ты обиделась, что я перенес совещание? — эх… явно не о совещании он говорил, придурок. Да весь его вид просто кричал о том, что эта женщина ему не чужая. Он словно нарочно накалял обстановку, чтобы она прогнулась под давлением общественностью. Но Курочкина не так проста…
Она была в гневе! Казалось, что в любой момент из её ноздрей вырвется пламя, чтобы спалить горе-любовника. Она хоть и румянилась, но продолжала стоять на своём.
Ладно, Людмила Аркадьевна, спасу.
В благодарность за один из крутейших трахов в моей жизни. Вроде все как всегда, а ведь до души ментовской пробрало и до сих пор не отпустило. Смотрю, а яйца аж вибрировать начинают. Магнетическая какая-то. Сильная. Яркая. Бомба с отложенным стартом, который ты никогда не сможешь предугадать.
— Милок, — я довольно нагло уложил руки на её талию и впечатал спиной себе в грудь с такой силой, что Мила выронила стон. Она вскинула голову, и я вновь обжегся о её горящие глаза. Зелёные, как у ведьмы, с яркой чёрной радужкой. Зрачки расширились, губки-бантики распахнулись, транслируя полную растерянность. — Пойдем, сладкая, там конкурсы начинаются.
— Кирилл… — только и смогла выдавить она, но покорно кивнула и развернулась к сцене.
Я отпустил её, позволив на мгновение затеряться в толпе коллег, а сам резко развернулся, сгребая за грудки этого очкарика.
— Ты кто?
— Зорин…
— Слушай, Зорин, ещё раз свой взгляд забудешь в её сиськах, я забуду, где твой хер зарыл. Ясно? А если и найдешь, то будешь свой хер по кусочкам собирать и слезами омывать. Я достаточно красочно описал перспективу?