Счастливые девочки не умирают - стр. 13

Я молчала. Пусть спросит первой.

– Это из-за того, что произошло, да?

Вопрос прозвучал негромко и почтительно.

Перед каждым, кто задает мне этот вопрос, я исполняю небольшой ритуальный танец. «Отчасти. Преподаватель посоветовал. Сказал, что тогда ко мне не будут относиться с пристрастием, – отвечаю я, скромно поводя плечом. – Большинство людей не помнит, как меня зовут. Помнят только, что дело было в Брэдли».

По правде сказать, я поняла, что с моим именем что-то не так, с первого же дня школы. Меня окружали Чонсы и Гриеры и, разумеется, множество девушек по имени Кейт, изысканных в своей простоте. Ни одной фамилии, оканчивающейся на вульгарный открытый слог. На этом фоне мое имя – Тифани Фанелли – составляло разительный контраст, как бедный родственник, заявившийся на День благодарения и в одиночку вылакавший весь марочный виски. Если бы не учеба в Брэдли, я бы в жизни не догадалась о своей ущербности. Хотя, раз уж на то пошло, если бы я не поступила в Брэдли, а осталась в Пенсильвании, то сидела бы сейчас в арендованном седане напротив начальной школы, в нетерпении постукивая длинными наманикюренными ногтями по рулю. Школа Брэдли, как жестокая приемная мать, вытащила меня из системы, чтобы поступать со мной, как ей вздумается. Полагаю, не один председатель университетской приемной комиссии недоуменно вскинул брови, прочтя мою заявку на зачисление. Наверняка он даже привстал, подозвав секретаря: «Послушай-ка, Сью! Это та самая Тифани Фанелли из…» – и тут же умолк, пробежав глазами заявку и убедившись, что я действительно училась в Брэдли.

Я не осмеливалась искушать судьбу и подать заявление в один из университетов Лиги Плюща, зато другие учебные заведения с претензией на элитарность были готовы принять меня с распростертыми объятиями. Члены приемных комиссий плакали, читая мое вступительное сочинение. Еще бы: я как следует постаралась вышибить из них слезу, вычурно и с пафосом написав о жестоких уроках, которые, несмотря на мой нежный возраст, успела преподать мне жизнь. В конце концов, мое имя и школа, из-за которой я его возненавидела, пробили мне дорогу в Уэслианский университет, где я подружилась с Нелл. Нелл – умница, красавица, «белая кость», чей острый язык не щадил никого, кроме меня. Именно она, а вовсе не убеленный сединами профессор, предложила мне сократить имя до «Ани» (ни в коем случае не «Энни», сказала она, слишком уж прозаично для такой пресыщенной особы, как ты). Изменив имя, я не собиралась бежать от прошлого, а, наоборот, шла к будущему, о котором, по всеобщему мнению, не могла и мечтать: стать Ани Харрисон.