Счастливчик - стр. 7
Главное – живой!
Главное – домой.
Курить бы поменьше. Тем более врачи запретили. Да очень уж дым сигаретный помогает смягчить волнение. С каждой минутой ближе и ближе, ближе и ближе – в такт колесам – дом, мама, отец. Как там? Что изменилось за два года?
В письмах родители рассказывали, что все хорошо, но как же они могли написать солдату плохие вести?! Из писем другим ребятам из роты Бориса от родных, друзей и девчонок тоже мало что понятно. Горбачев проводит перестройку, все надеются на окончание войны. Да и офицеры толковали о скором выводе войск. Часто в разговорах обсуждали, что сильно изменилась жизнь в Союзе. Кто говорит – в хорошую сторону, кто – в плохую. Непонятно. Вот и попутчики жалуются на трудности. Ладно, разберемся. Солдата, едущего с войны домой, да еще и с медалью «За отвагу» и двумя нашивками на груди: желтой и красной, – разве могут испугать гражданские трудности?!
Крепитесь, родители, ваш помощник едет. Еще сутки – и дома!
Нет, не заснуть. Может, еще сигарету? Все равно не спится. Сердце, правда, разнылось. Ничего, курить можно бросить. Придется.
Еще одна иголочка покалывает, покалывает. Ведь дал же себе слово не вспоминать об этом. Что же такое, не вспоминал, или думал, что забыл обо всем. Эх, Лера, Лера, Валерия! Девчонка с таким именем для их городка – уже редкость. Неожиданно для Бориса сдружились еще в девятом классе, а на выпускном бале вспыхнула любовь. Бессонница, ночные прогулки, нежные слова, отшибающие память поцелуи и, как высшая точка наслаждения друг другом, ночь перед отправкой в армию. Прошло два года, а Борис полностью помнил, ощущал пальцами, губами, всем телом чуть вибрирующую под его ладонью кожу Леры, ее плоский живот, вытянутые бедра, маленькую острую грудь, теплые терпкие губы, безумные горячие слова и неожиданно прохладные упругие ягодицы. Что уж там лукавить, все время помнил, только год назад приказал себе вычеркнуть из памяти заветное. Валерия сама написала, что в институте на вечере познакомилась с молоденьким лейтенантом-моряком и теперь выходит за него замуж. Жить и служить они будут во Владивостоке. Вот так!
Покурим. Врачи в госпитале говорили, что на сытый желудок курение не так вредит, как натощак. Да после еды и кишки не так сильно болят. Неловко из термоса горячую манную кашу наливать и есть. Свиду – здоровенный парень – и манная каша. Смешно!
С попутчиками повезло. Понимают. Пока выходил, в термос масла добавили. Действительно, кашу маслом не испортишь! Вкусно. Добрые люди. Рассказывают, что с продуктами тяжело, а сами наперебой предлагают поесть то, что с собой в дорогу взяли. А узнали, что нельзя, – вот потихоньку масла добавили. А говорили, что со сливочным совсем плохо. Видно, подействовало, что из Афгана, что ранен. Неудобно, но не отбавлять же теперь. Борис смущается, да и люди своей душевности стесняются. На его «спасибо» лишь недоуменно кивнули. Все-таки хороших людей много! А то, что вот на кашах посидеть придется, не страшно. Может, даже и хорошо. На продуктах сэкономим. Вот так родителям и сказать. Отшутиться по поводу развороченного живота. Не хватило Борису духу написать, что же с ним действительно произошло, отписался легким ранением, а почему комиссовали? – так до дембеля ж меньше месяца осталось, что ж государственные денежки переводить на перевоз солдата в даль такую, а потом обратно.