Счастливая - стр. 38
«Эй, крошка! Тебя как звать-то?»
Помню, как она наклонилась, заглядывая в машину.
– Что у тебя с лицом! – вырвалось у нее. – Как ты?
– Как видишь, изрядно потрудилась, чтобы отравить тебе настроение, – отшутилась я.
– Что ты, в самом деле, Элис, – упрекнул отец, – у тебя всего-навсего спросили, как ты себя чувствуешь.
– Хочу вылезти из машины, – заявила я матери. – А то сижу как дура.
Мои родные пришли в замешательство, но я, ступив на тротуар, выпрямилась в полый рост и выразила желание пройтись по общежитию, увидеть комнату Мэри, помочь в сборах.
Синяки у меня на лице не так уж бросались в глаза. Если не приглядываться. Однако на пути к общежитию встречные вначале просто скользили взглядом по нашей семье – совершенно заурядной: мать, отец, две дочери, – а потом неизменно задерживали взгляд на мне, отмечая нечто подозрительное. Заплывший глаз, порезы на щеке и на носу, припухшие губы, расцветающие лиловым кровоподтеки. Пристальных взглядов становилось все больше, я ощущала их кожей, но шла вперед как ни в чем не бывало. Видные собой парни и девушки из элитарного университета, умные и наглые, окружали меня со всех сторон. Я твердила себе, что держу марку ради близких, которые еще не научились жить с этим грузом. Но вместе с тем и ради самой себя. Мы вошли в лифт, и мне с лихвой хватило времени, чтобы изучить выразительные граффити.
В тот год одна девушка подверглась групповому изнасилованию в компании студентов. Она пожаловалась ректору и подала в суд. Хотела призвать негодяев к ответу. Но те, заручившись поддержкой престижного университетского объединения, сделали невозможным ее дальнейшее пребывание на факультете. Она вынуждена была отчислиться задолго до нашего приезда в кампус. На стенке лифта остался сделанный шариковой ручкой похабный рисунок, изображавший девушку с широко раздвинутыми ногами, а рядом – очередь из мужских фигур. Надпись гласила: «Марси дает всем».
Вместе с нами в лифт втиснулись студенты, которые поднимались к себе за очередной порцией багажа. Прижатая к боковой стенке, я упиралась взглядом в изображение Марси. В голове вертелось: где же она теперь, что с ней стало?
Как держались в тот день мои родные – припоминаю весьма смутно. Я бодрилась изо всех сил, полагая, что за это меня и любят. Но время от времени какие-то впечатления выбивали меня из колеи. Сначала чернокожий парень из западного предместья Филадельфии, сидевший на корточках у кирпичной стены, потом красавчики студенты, бросавшие «фрисби»: летающая тарелка оранжевым диском взвилась вверх по дуге и шлепнулась мне под ноги. Один из игроков поспешил ее поднять. Распрямившись, он оказался со мной лицом к лицу.