Счастливая - стр. 2
Перед входом в тоннель была старая, примерно метровой высоты железная ограда, а в ней – узкий проход, через который протиснешься разве что боком. Он тащил меня за волосы, я все так же корчилась в попытках ползти, но при виде этой ограды лишилась последней надежды: дальше была только смерть.
На какое-то мгновение я слабо уцепилась за основание решетки, но от грубого рывка пальцы разжались. Принято считать, что физическое изнеможение парализует волю жертвы, но я вдруг решила бороться дальше, и всерьез – всеми правдами, неправдами и уловками.
Кто занимается альпинизмом или серфингом, обычно говорит: нужно слиться со стихией, чтобы каждая клеточка тела настроилась особым образом, но это трудно объяснить словами.
На дне тоннеля, среди битых пивных бутылок, прошлогодних листьев и всякого другого – пока еще неразличимого – мусора, я настроилась на этого негодяя. В его руках теплилась моя жизнь. Нужно быть последней дурой, чтобы утверждать: лучше смерть, чем изнасилование. По мне, лучше уж изнасилование – хоть сто раз. Впрочем, кому что.
– Вставай, – приказал он.
Я подчинилась.
Меня трясло. К страху и бессилию добавился холод; озноб не унимался.
Содержимое сумочки и книжного пакета полетело в темный угол.
– Раздевайся.
– У меня в заднем кармане восемь долларов, – залепетала я. – У мамы есть кредитки. И у сестры – тоже.
– На кой мне твои баксы? – заржал он.
Я посмотрела на него в упор. Заглянула прямо в глаза, словно передо мной стоял разумный человек, с которым можно договориться.
– Только не трогайте меня, умоляю, – выдавила я.
– Раздевайся.
– Я – девушка.
Он не поверил. Еще раз приказал:
– Раздевайся.
У меня тряслись руки, пальцы не слушались. Тогда он схватил меня за пояс джинсов, а сам привалился к черной стене грота.
– Поцелуй меня, – велел он.
Он притянул к себе мою голову, и наши губы соприкоснулись. Потом еще раз дернул меня за пояс, чтобы покрепче прижать к себе. Запустил руку мне в волосы и сгреб их в кулак. Задрал кверху мое лицо, уставился. У меня хлынули слезы и мольбы.
– Ну пожалуйста, – повторяла я. – Не надо.
– Заткнись.
Во время второго поцелуя он просунул язык мне в рот. Это не составило труда, потому что я не закрывая рта молила о пощаде. Тут он грубо дернул меня за волосы:
– Целуйся, кому сказано!
Выхода не было.
Получив желаемое, он отстранился и нашарил пряжку моего ремня. Но пряжка была с секретом и так просто не поддавалась. Чтобы только он меня отпустил, чтобы ослабил хватку, я вызвалась:
– Я сама.
Он не сводил с меня глаз.
Когда я справилась, он рванул вниз молнию на моих джинсах.