Счастье, утраченное навсегда. Рассказы - стр. 9
На это у меня нет ответа, да и, вероятно, никто не сможет ответить…
…И все же это необъяснимое вскоре завладело мной всей силой необузданной юношеской страсти. Я вновь утонул в стихии любви, уже другой, обретя в ней, моей Тане, смысл всего земного существования. Туман восторженного чувства кружил мне голову. Я стал нелюдим, неохотно вступал в разговоры со своими сверстниками, моя рассеянность стала слишком очевидна. Мама скоро заметила это ненормальное состояние… Мысли о Тане ни на минуту не давали мне покоя. Даже во сне я страдал от неразделенного чувства. Объясниться с ней было выше моих сил. Но и оставить все так я был не в состоянии. Скоро я уеду, и она никогда не узнает о моей великой любви… Так нельзя, это несправедливо!..
Василий шел сбоку колонны и размышлял о тех днях, зацепивших и перевернувших всю его натуру. О таких страстях до того момента он и не подозревал, считая все разговоры и читанное в книгах про любовные страдания надуманными и приукрашенных разными краснобаями и писателями. К своим пятнадцати годам он перечитал почти всю школьную библиотеку, скудную и претенциозную.
Мать, работавшая воспитательницей в детском саду, весьма поощряла вдруг проснувшийся интерес ее единственного дитяти к чтению. Поговорив с некоторыми из родителей, она деликатно и дипломатично указала Василию, где он может разжиться желанными книгами. В арсенале ее приемов были неоднократные просьбы к сыну отвести чье-либо чадо к запаздывающим родителям, то оказать услугу хорошим людям, отвезя им тачку с углем, что само по себе в то время было должностным преступлением. Но Василий этого не знал, и потому охотно тащил драгоценный груз по указанному адресу.
В благодарность добрые хозяева угощали его чаем. После глава семейства, подведя к объемистому шкафу, доверху набитому толстыми томами с золотыми буквами на корешках, разрешалл порыться в этом богатстве. Уходя, Василий непременно уносил с собой одну из желанных книг, которую ему любезно давали прочитать до определенного срока. Василий, не отрываясь, взахлеб поглощал литературные шедевры.…
Солнце, давно ушедшее за верхушки деревьев, щедро залило розовой эмалью длинные, тонкие перья облаков. По длинной просеке посреди осинника потянулись первые тяжи тумана. Василий с удивлением смотрел, как люди будто плывут по белому полотну. Лесная подстилка скрадывала шум передвижения массы солдат и повозок, отчего казалось, что в сумрачном вечернем свете эти плотные тени возникают ниоткуда и уходят в никуда. Он шел рядом с этими призраками и думал, что и сам есть среди них такой же бесшумный и призрачный, как древний леший из русских преданий. В какой-то момент к сердцу подкатил спазм озноба и перетряс Василия от макушки до пят. Ему показалось, что не немцы, ждущие их впереди, а нечисть лесная есть их главный страшный недруг. «Черт, померещится же такое…».