Счастье падало с неба… - стр. 8
Вероника Наумовна давно не видела море, с того года, когда в госпитале от обширного инфаркта скончался муж. Море напоминало ей о счастливой жизни, о приятных хлопотах, о житейском водовороте, и долгое время она думала, что выпала из него навсегда, пока не разглядела в маленьком Стасике, зачинщике всех несчастий, любимые черты. Та же горбинка на носу, прямой разлет белесых бровей, упрямый лоб и напряженная складочка на подбородке под нижней губой. Она слышала за спиной недовольный шепот невесток, что из всех детей именно Стасик стал ее любимцем, и виной были его маленькие, аккуратные, ярко-рыжие веснушки на вздернутом носу, а у деда Станислава они были темно-коричневые, расплывшиеся, как чернильные пятна…
– Арбуз будешь? – Стасик протягивал ей алую скибку с черными вкраплениями. – Воду малыши выпили, а пиво закончилось. Тебе панаму принести?
Бабушка улыбнулась, заговорщически подмигнула.
– Не надо. Иди купайся.
Греясь на солнце, Вероника Наумовна вспоминала далекий шестьдесят восьмой год, когда в Ялте на теплоходе порыв ветра унес с ее головы белоснежную панаму в открытое море, а молодой лейтенант, подавая руку на трапе, произнес:
– Девушка, не расстраивайтесь. Панама вам совершенно не шла. Разрешите вас сопроводить?..
Случайный шквальный ветер и супружеское счастье длиной в сорок три года. Она никогда больше не носила панам. Они ей не шли.
Шарлотка
У всех своих знакомых, подруг и даже многочисленных родственников Яночка числилась в разряде «не от мира сего». И если жизнь вокруг кипела, бурлила и периодически подпрыгивала на закономерных амплитудах «радости-горести», то у Яночки судьбоносная кривая рисовалась где-то по серединке общепринятого графика, грозясь в ближайшем будущем и вовсе сойти к нулю, слившись с осью Ох.
В то время, когда все друзья переженились, нарожали детей, а потом развелись и переженились по второму разу, Яна достигла уже того возраста, при котором оставаться одной было как-то не с руки и по большому счету даже неприлично. Старинный оборот «засиделась в девках» к Яночке тоже каким-то образом не подходил, потому что к тому месту, где она должна была только засидеться, Яна приросла намертво, фундаментально и, несомненно, пустила корни. Во всяком случае, ей так казалось.
Одна мама Яночки, Ольга Павловна, не сдавалась и еще находила в себе силы бороться за дочкино счастье, выспрашивала у знакомых и совершенно безразличных до чужого горя людей, нет ли у кого на примете холостого мужчины, не совсем завалящего, но в меру уставшего от одиночества, такого, кто мог бы составить надежный брак.