Счастье – не пение жаворонка - стр. 16
– А чего мне им говорить? Ты уже всё сказала. Её оштрафовали и предупредили.
– Ты, Максим, оказывается, ещё и грубиян, каких свет не видывал. Ты не в отца-покойничка и не в братьев своих. Ничем в жизни не интересуешься, растёшь какой-то, неприемлемой размазнёй!
– Мама!
С недовольным видом Раиса Егоровна опустилась в кресло и, как бы, безутешно заплакала. Максим прекрасно понимал, что его мама – прекрасная актриса, но с вздорным характером. Ясно море, что слезу она пустила только для того, чтобы он, её сын, всегда делал только то, что желает она.
Таким образом, мать подавляла волю сына, стараясь слепить из него то, что часто рисовалось в её возбуждённом воображении. Порой это у неё получалось.
Но иногда Максим выражал яркий и активный протест, давая понять, что он тоже… человек, который уже очень скоро станет совершеннолетним. И тогда…
– Что «мама»? – всхлипывая, произнесла Раиса Егоровна. – Если не хочешь изучать дополнительную литературу, то пошёл бы на какую-нибудь вечеринку… с ребятами бы потусовался. Взял бы и какому-нибудь бичу лицо бы набил, и то бы я, в тайне, за тебя гордилось.
– Мне не понятно, что ты такое говоришь? Никак не соображу.
– Ты никогда не понимал собственную мать, – она внезапно перестала плакать. – А должен понимать. Я тебе никогда не желала зла.
Больше нравоучений Максим слушать не желал.
Он встал со стула и пошёл в горницу. Начал одеваться. Не торопливо, не спеша. Натянул на ноги зимние ботинки, как попало, напялил на себя полушубок, шапку нахлобучил на голову и доложил:
– Я пошёл к Борьке. Пообщаемся немного.
– Иди к своему Борьке! Он такой же тюня-матюня, как и ты! Два сапога – пара. И оба по этой смазливой бандитке сохните, по вашей красотке Амелке. Да из неё никогда жена не получится. У неё родители безумными были. А яблоко от яблони не далеко падает.
Сын с упрёком посмотрел на мать, но ничего не сказал, не стал с ней спорить. Вышел за дверь, тихо прикрыв её за собой.
Дед с внучкой сидели за столом, обнявшись. Амелия была в слезах, да и Степан Акимович угрюм. На какое-то время он легонько отстранил от себя её руку и выпил стаканчик самогона, закусив спиртное колбасой. Поведал Рудых ей, в общем-то, обычную, житейскую историю, похожую на тысячу других.
Всё, что он рассказал, могло бы показаться Амелии очень простой и незатейливой сказкой, если бы всё то, о чём говорил дед, никоим образом не касалось Амелии и её покойной матери.
А всё и, на самом деле, случилось просто. Около двадцати лет тому назад приехал на короткое время поработать сюда, в Кедровую Высь, на угольный разрез один инженер. Не старый, но уже ему тогда хорошо за тридцать лет было. Случилось так, что пути его и покойной Варвары Рудых пересеклись.