Счастье на дне оврага - стр. 7
Скрепя сердце Иван Анатольевич заплатил двенадцать тысяч рублей за четыре билета в один конец. После увольнения он стал еще более прижимист, чем прежде – и вот уже третий день только и говорил о ценах за проезд. Он вскипал, неожиданно вспомнив о потраченной сумме, но потом сам себя успокаивал тем, что по крайней мере на жилье они сэкономили. Стоит ли добавлять, что подобные поездки случались крайне редко, и в прошлый раз в родной деревне Иван Анатольевич был аж три года назад.
С Казанского вокзала поезд отошел в десять часов вечера. Нагруженные чемоданами, рюкзаками и парой икеевских сумок, Перовы заняли свое купе и приготовились к долгому и утомительному путешествию.
Если для Паши время в пути представлялось счастливой уважительной причиной, чтобы проваляться несколько часов ничего не делая без каких-либо назиданий со стороны отца, то для Нади эти часы виделись вынужденным заточением в непосредственной близости с тираном, один лишь голос которого выводил ее из душевного равновесия. Она взобралась на верхнюю полку, отвернулась к стене и уткнулась носом в рукав своей олимпийки, чтобы приглушить запахи супов быстрого приготовления и отсыревшего постельного белья, заполнившие собой все тесное пространство вагона. Мерное покачивание и вгоняющее в транс постукивание колес по рельсам возымели свое действие, и постепенно Надя забылась тревожным сном.
Рано утром ее разбудил звук захлопнувшейся двери. Надя открыла слипшиеся глаза и перевернулась на спину. Несмотря на ранний час, она все же выспалась. Все еще спали, и только койка отца была пуста – наверняка пошел занимать очередь в туалет. Будь его воля, он бы и там поставил аппарат, выдающий номерки, чтобы ни один наглец не вздумал пролезть вперед него без очереди.
Надя достала из кармана телефон и взглянула на экран – семь часов. Неожиданно рельсы загрохотали – поезд въехал на железнодорожный мост. Девушка перевернулась на живот и выглянула в окно. Перед ее глазами раскинулась панорама непередаваемой красоты: в лучах утреннего солнца далеко внизу на многие километры растянулась широкая и гладкая река. Конец ее убегал за горизонт и прятался в голубой дымке, а берега, один крутой, другой пологий, были покрыты буйной молодой зеленью. По реке медленно плыла огромная баржа, груженная песком, а из прибрежных камышей длинными изогнутыми антеннами торчали удочки. Глаз художника непременно возликовал бы от царственного вида великой Волги, однако Надя лишь равнодушно перевела взгляд на соседнюю койку, где, уткнувшись стопами в дверь, растянулся Паша.