Сборник рецензий - стр. 4
К середине туман немного рассеивается, нечисть конкретизируется, отвратительность её плавно нарастает, обретает функционально-целевую структуру, прорисовываются четкие контуры авторского мировосприятия. Принципиальность несогласия с Булгаковскими представлениями о дьявольских сущностях и обличиях тоже обретает черты.
Да, весьма неожиданно наступает момент, когда идеи и смыслы разом обрушиваются на читателя. Становится одновременно всё понятно и неинтересно.
Во второй половине всё чаще появляются сомнения в решении тех или иных сцен. Смерти следуют одна за другой рядовыми событиями, сопровождаемыми едва ли уместным сарказмом. Реплики представителей свиты условного князя тьмы зачастую исполнены неприкрытой, а то и программной прямоты. Не обесценивает ли подобная откровенность весь месседж содержательно? Не облегчает ли она отрицательный потенциал адова войска до уровня лубочных персонажей? Не смещается ли восприятие от подобного саркастического смакования смерти в опасную зону, где то, что по сути своей зловеще, выглядит ничтожным и фиглярским. Обидно, что на подобном фоне глубокие размышления героя о жизни и смерти также за компанию легчают.
Получается вместо заигрываний с Сатаной, против коих автор посредством Афанасия Ивановича отчаянно протестует, мы получаем концепт, в котором зло бескомпромиссно с отрицательным знаком. Готов ли современный читатель поверить в такие кромешные краски без оттенков и полутонов?
Я-то субъективно привык считать, что зло матёрое и мерзейшее, внешне почти неотличимо от добра, но смотрится как его улучшенная копия, более успешная и притягательная до поры. Ну а то, бесноватое и средневековое, обнаруживает себя ещё на дальних подступах, а потому опасности не представляет, по крайней мере, для бессмертной души. Да и это уже скорее ситуативный фантом, ибо наипристойнейший внешний облик зла – весьма натоптанное общее место.
С оглядкой на выдержанную первую часть мне немного грустно наблюдать, как примерно со второй половины роман неуклонно прорастает чертополохом фарса. Здесь уже натуральная вакханалия в полный рост и бесы и полубесы удержу не знают – на "худсоветах" выворачивают наизнанку весь свой сокровенный примитив. С легкой ностальгией вспоминаются Ерошкины заказные скандалы, как некая грань, за которой маховик нарратива слетел с катушек и стал методично размалывать в щепки худ. правду.
Нельзя не обратить внимания на жену и детей главного героя. Мне показалось, что слишком служебное место отведено Вере – она появляется в те и только те моменты, когда необходима по сюжету. А необходима она, видимо, лишь для редких минут близости и как проводник веры, хоть и довольно формальный: при созвучном имени, внешней воцерковленности фактически в бога она не верует, а принявший из её рук Евангелие Ерофей ей же и толкует суть. Контекст красивый, поэтичный и вполне жизненный – хочется отвести ему больше места. В остальное время её будто и нет. Детей, как в начале романа отправили в Калугу, а потом переотправили учиться за границу, так они и не появляются боле. Не усмотрит ли пытливый читатель в подобной небрежности неполноту проработки полотна произведения? С позиции раскрытия характера и происходящей трансформации главного героя постоянное физическое отсутствие детей и частичное супруги вызывает вопросы и представляется необъяснимым упрощением. И совсем непонятно, отчего в картине душевных метаний героя дети не упоминаются, по крайней мере, вскользь. Ни имен, ни даже их количества нам узнать не суждено. Дознаватель, не страдающий умственными повреждениями, и тот судьбой детей не озаботился. Одним словом: странно!