Сборник рассказов. Абонент не может быть вызван - стр. 26
… Старый был дом, и, хотя стоял он почти в центре города, на узкой, заросшей сиренью старинной улочке, странно было представить, что в трехстах метрах отсюда высятся многоэтажные свечки новостроек, сияют вечерами витрины торговых центров, мчатся по проспектам потоки машин…
Нет, кажется, навсегда застыла здесь неспешная и спокойная патриархальная жизнь, в огромных дворовых пространствах, заросших сиренью, шло счастливое голосистое детство и веками сидевшие у подъездов старушки обсуждали соседскую жизнь.
А потом старушки умирали и их места занимали женщины из следующего поколения, некогда осуждавшие их никчемное времяпровождение.
Вырастали и уходили из дворов гонявшие в футбол дети и некогда завидовавшая им малышня.
Под широкой развесистой липой уже лет сто, наверное, росшей у этого дома, Николай остановил свой автомобиль.
Вечерами солнце горело прожектором, отражаясь в стеклах квартир, уютно и мирно было на узкой улочке и ему послышалось, что, как всегда, скрипят половицы.
Но нет, было необыкновенно тихо, и даже детские голоса не звенели во дворе.
Умер дом, умерли люди, жившие в его Николая эпоху, умерла и сама эта эпоха. И мир давно стал другим.
… Тридцать лет не был он в этом доме, который давно покинул сразу после выпускного вечера. И вот почему-то потянуло его в детство, в то счастье, которым, как солнцем, был залит этот двор!
Здесь как-то играя в прятки на «выполнение желаний», (тот, кого нашли, исполняет желание нашедшего) он, нырнув в заросли сирени ухватил спрятавшуюся Лариску.
– А! – закричал он, – какое бы придумать наказание?
Обычно девчонки на это отвечали: «Отстань»
Но Лариска вдруг затихла и как-то серьезно сказала:
– Какое хочешь!
И Колька вдруг со всей дури крикнул:
– Вот возьму и поцелую!
Лариска закрыла глаза, приоткрыла рот и так молча и неподвижно стояла несколько минут.
И Колька понял, что существует еще запретное и страшное что-то….
Вечера во дворе обычно заканчивались перекличкой, несущихся из открытых окон голосов матерей.
– Колька! Домой!
– Сейчас, мам!
– Никаких сейчас! Где уроки?
– Да я их выучил!
– Маня! Хватит уже, пора Юру укладывать!
– Витька! Вот мерзавец, прости меня, господи! Опять штаны извозил! Домой немедленно!
… Скрипели половицы. Скрипели кровати.
А дом стоял. Жили и умирали его обитатели.
… Сквозь полукруглую арку между двумя домами, отделяющую двор от остальной улицы, Николай вошел в просторное пространство двора, некогда бывшего их ребячьим царством, на которое не выходили взрослые обитатели, да и делать им там было совершенно нечего.
Только в дальнем углу, между сараями всегда стоял старый разобранный «Москвич» дяди Вани, возле которого иногда собиралось мужское население двора, давая свои советы дяде Ване по случаю приобретения добытой где-то детали.