Сбежать от шейха - стр. 1

– Ну что же ты, милая, ничего не съела? Опять тошнит? – тетя Глаша заботливо приобнимает меня, заглядывает в глаза. – Или думаешь снова о нём? – «о нем» тетя знает немного. Лишь в общих чертах и без подробностей. Не хотелось её травмировать своими рассказами наложницы. Здесь я свободна. Здесь я просто гражданка своей страны. Здесь я не жена шейха.

Да и жена ли я теперь вообще? Ведь я оставила его и всё что было или могло быть у меня там. И только частичку забрала с собой. Маленькую, пока ещё незаметную совсем.

– Тошнит, – ответила я, отворачиваясь к стене. Было больно. Больно думать о Нём, больно вспоминать моменты проведённые вместе. Больно дышать, потому что я, кажется, совершила ошибку.

– Тебе бы гинекологу показаться. На учёт встать, – вздыхает тётя Глаша, а я, горько улыбнувшись, закрываю глаза.

– Позже. Обязательно встану, – обещаю и снова вру.

– Ох ты ж бедная… – выдыхает тётя, а я крепче обнимаю себя руками. По возвращении домой всё время мёрзну. Не помогает ни одежда, ни тёплый плед. Только травяной горячий чай тёти Глаши и согревает.

– Теть Глаш, завари чаю своего, а? Так холодно.

– Конечно, милая, сейчас, – она убегает на кухню, а я, собравшись с силами, встаю с кровати и подхожу к окну. Там льёт как из ведра, вспышки молний и грохот раскатистого грома. Гляжу на своё отражение в окне, и на глаза наворачиваются слёзы.

Почему так плохо? Почему так больно? Я же всё сделала правильно. Усыпила внимание похитителя и сбежала. Я вернулась домой, радоваться надо, но мне почему-то невесело.

Снова звонит телефон, который мне дали вызволители. Не хочу отвечать, не хочу говорить с психологами, не хочу давать интервью. Хочу, чтобы все они оставили меня в покое. Я всё равно не скажу на камеру его имя. Не смогу произнести его.

– Ответишь? – тётя Глаша ставит передо мной чашку с чаем, садится рядом и обнимает за плечи.

– Нет.

– Они же тебя спасли. Хоть по телефону поговори. Да и Дмитрий каждый день мне звонит, спрашивает, как у тебя дела. Волнуется.

– Они не меня спасли. Они свой карьерный рост спасают. А Дмитрий… Да, он хороший, наверное. Но мне с ним говорить не о чем. Все они во мне жертву видят.

– Может и так, Ириш, но когда я бегала по инстанциям и стучала в закрытые двери, они одни откликнулись. Они спасли тебя из плена.

Закрываю глаза.

– Хорошо, я дам интервью. Но называть его имя не буду, – обещаю скорее себе.

– Как это не будешь, Ира? Он тебя в плену держал и кто знает, что ещё творил. А теперь ты вот беременна. Это же всё он с тобой сделал!

– Он. Но его имя я называть не буду, – повторяю упрямо.

Тётя Глаша вздыхает, отчего её полная, мягкая грудь колышется.

– Ну хорошо, котёнок. Ладно. Поговори с ними и пусть отстанут. Тебе сейчас о себе подумать бы. Исхудала, осунулась, щеки вон впали. Ты ребёночка-то, надеюсь, оставишь? Он же не виноват ни в чём…

– Оставлю, тёть Глаш. Только он у меня от него и остался, – крепко зажмурилась, пытаясь удержать слёзы.

– Так ты с ним по собственной воле была? Мне сказали, тебя тогда из гостиницы выкрали.

– Я не хочу сейчас об этом, тёть Глаш. Давай просто забудем, – попросила её, осознавая, что сама забыть не смогу никогда.

Он меня отпустил. Позволил сбежать. Почему? Почему не вернул, как делал это раньше? Почему позволил мне улететь?

Ни на один из этих вопросов у меня нет ответа. Как нет и облегчения, что удалось сбежать. Стоило ли оно того. Этих слёз, что душат меня ежедневно. Этой боли в грудной клетке, мешающей дышать.

Интервью я всё-таки дала. Ответила на их идиотские вопросы за исключением имён и местности. Произносить имя шейха и название города я отказалась, но они и не настаивали.

Моё лицо на выпуске передачи заблюрили ради моей же безопасности. Нас с тётей Глашей отправили в другой город. Мы не сопротивлялись. Особенно я, превратившаяся морально в овощ. Я так тосковала по тому, от кого сбежала, что было уже всё равно, где скрываться и как. Я не видела в этом смысла.