Сбережение русского народа - стр. 4
Русский язык прекрасен, а народ – талантлив! – эти тезисы Ломоносов отстаивал неотступно, переходя от риторических споров к кулачным. Сегодня, по различным исследованиям, то ли шесть, то ли десять процентов наших старшеклассников мечтают жить в России. А у большинства не вырастают крылья при мысли о Родине, о Ломоносове. Да и не ведают они про Ломоносова, отмахиваются от его образа… А ведь Ломоносов – это не заёмная, не американская, а нашенская мечта: «мужик… стал разумен и велик». К сожалению, у нас нередко считают образцом национального характера эдакого бесшабашного игрока в рулетку, который грызёт стаканы и живёт по наитию. Это противники (а заодно – и сентиментальные ротозеи) хотели бы видеть Россию в пьяных слезах, а наш герой, создавший величайшее северное государство, пунктуален и расчётлив, хотя и способен на взрывной порыв.
О России Михайло Васильевич писал во всепобеждающем мажоре, как никто ни до него, ни после не умел:
Это из «Разговора с Анакреоном». Ломоносов создал диспут в стихах. Он с любовью, искусно и непринуждённо перевёл анакреонтику – и сочинил собственные поэтические монологи, в которых сформулировал резонное кредо: «Хоть нежности сердечной в любви я не лишён, героев славы вечной я больше восхищён». Нужно служить людям, как Прометей, всё отдавать во имя великой цели, но и не очерстветь душой – по такому закону жил Ломоносов. Не отшельник, не скопец, но государственник с железной иерархией ценностей. Да, Ломоносов был противником индивидуализма и анархии, он подчинял личное государственному, общей пользе, которую не считал презренной. И это не помешало, а помогло ему реализоваться и в литературе, и в науке.
Понимала ли Елизавета Петровна поучения этого архангельского богатыря, которому впору оказался европейский камзол и модный парик? Натура эмоциональная, она полагалась на сердце. Ломоносов чем-то напоминал ей отца – такого же гиганта. Недаром веками (!) не исчезают слухи о том, что наш первый император все-таки был отцом «великого помора». А он витийствовал:
Этот завет (его нередко можно видеть на школьных тетрадях) сегодня звучит не менее свежо и даже не менее смело, чем три века назад. Просвещение по-прежнему с трудом пробивается через преграды. Это мажорные, но в то же время и трагические строки.