Савва Морозов: смерть во спасение - стр. 22
Когда Савва Морозов, в бытность еще рыбарем, сворачивал на ночевку с Владимирки к близко подступавшей Рогоже, там уже не поле зачумленное перед ним открывалось, а целый подмосковный окологород. С двумя храмами, летним и зимним. С богадельней, уважительной к старости. С целым посадом купеческих дворов. Старообрядцы, почитай, посадили в свою квашню всю московскую хлебную торговлю. Помаленьку в окрестных селах и новомодными мануфактурами обзавелись. Знай наших! Купец-то Кононов из тех же самых рогожских заправил и был.
Чутье на дельных людей купец имел. Своя выгода: до дела охочий человек и себя, и тебя вывезет. Потрафь ему маленько да деньгой к себе притяни.
Когда лучший его ткач Савва Морозов со своей солдатчиной сунулся, он не стал долго думать.
– Что, у толстозадого Рюмина других рекрутов нет?
– Есть, да больно уж хочется ему со мной поквитаться. На самых законных основаниях. Мне – двадцать пять лет в солдатчине, ему – прямая дороженька в постель к моей Ульяше.
Купец Кононов, сам еще нестарый, знал про молодецкую баталию своего ткача с гусаром Рюминым. Знал и то, что победителей в этом кровном деле не будет.
– Не говорил еще с ним?
– Говорил. Смеется сластобрюхий!
– Как не смеяться. Горяч ты, Савва, а под горячую руку по Владимирке как раз и загремишь. Что Покров, что твое Зуево, что губернский Владимир – на одной дороженьке. Как ни ерепенься, а в помещичьей крепости ты. В полной власти его.
– Так что делать-то? У моей Ульяши уже четвертый в брюхе вызревает.
– Эк у вас – арбузики поволжские! Придется помогать. Отработаешь?
– Как не отработать, хозяин! Вызволи только из неволи.
– Так опять же в неволю поступаешь. В мою.
– Из твоей я на твоей же деньге и выеду.
– Ну, смотри, Савва. Уговор дороже денег. Еду завтра же выкупать тебя из солдатчины.
И ведь выкупил купец-молодец!
Кроме душевной щедрости, то еще имел в виду: «Ткач золотой, а теперь и шелковый будет. Истинно: в долгах как в шелках».
– В тысячу рублей ты мне обошелся, Савва. Не забудешь?
– Не забуду, хозяин. Сполна расплачусь. Переведи меня на сдельную работу. Поденщина не для меня.
«Ну-ну», – подумал купец Кононов, давая полную власть рукам этого жадного до работы мужика.
Он сам так же из мещан в купцы выходил. Но этот-то еще в барской крепости?
Савва стоял у станка по двадцать часов в сутки и аршины шелковые гнал за семерых. А чтобы еще круче накручивался аршин, надомную работу брал. Для Ульянушки и пятерых ребятишек. Пятый еще по полу ползал, а остальные уже нитки сучили, бобины накручивали, да мало ли было подсобной фабричной работы. Записывая в конторскую книгу поденную выработку Саввы Морозова, купец Кононов диву давался: