Саттри - стр. 77
Когда он выбрал лини, кое-какая рыба уже сдохла. Он обре́зал поводки и провожал взглядом, пока рыбины соскальзывали и тонули. Восходившее солнце высушило его и согрело.
Вернулся он к середине утра, и сел на ограждение, и почистил свой улов. Пришла Авова кошка, примостилась рядом, как сова, и стала за ним наблюдать. Он протянул ей рыбью башку, и она обнажила бритвенный зевок зубов, изящно взяла голову и ушла по перилам. Саттри выпотрошил двух сомиков, и завернул их в газету, и вымыл нож и руки в реке, и встал.
Поднимаясь по тропе от реки, он прошел мимо двух удивших мальчишек.
Эгей, малые, сказал он.
Они обратили на него громадные глаза.
Что-нибудь ловится?
Не.
Их поплавки спокойно лежали на пене. Маслянистыми глазами на поверхности то и дело извергались зияющие лужицы бензина. В мертвом течении трепетали и рыскали мовеин и желтизна спектра.
Вам, малые, нравится рыбачить?
Не-а, приходится.
Вот и молодцы, сказал Саттри.
У Ава он в дверях отдал ей рыбу, и она жестом поманила его в комнату. Густой духан выдохшегося пива и дыма. Она отвернула газету, старые новости повторились, как в зеркале, на бледной ребристой рыбине. Она потыкала черным пальцем в мясо.
Где старик? спросил Саттри.
Там. Проходи.
В дальнем углу сидела громадная фигура, плохо различимая в сумраке.
Заходь, Молодежь.
Эгей.
Усаживайся. Принеси человеку пива, старуха.
Я ничего не хочу.
Принеси «Красную крышечку»[7].
Она прошаркала мимо в своих расползшихся бабушах, за шторку в глубину дома. Кратко упал убогий солнечный свет. Повсюду из-за трещин или дыр от сучков по каюте лежали мелкие иероглифы света, на столе, и на палубе, и по картонным вывескам пива.
Вернувшись, она перегнулась через Саттри и цокнула влажной бутылкой по каменному столику. Он кивнул, и поднял бутылку, и выпил. Черный мужчина, сгустившийся теперь из полутьмы, казалось, занимал половину комнаты. Ты откуда вообще на белом свете, Молодежь, сказал он.
Прям отсюда. Из Ноксвилла.
Ноксвилл, сказал он. Старый городишко Ноксвилл.
Она гремела чем-то в задней комнате. Немного погодя опять вышла из-за шторки и села в свое кресло, закинув ноги повыше. И тотчас же уснула, слепой глаз ее полуоткрыт, как у дремлющей кошки, рот раззявлен. Пальцы высовывались из бабушей, словно гроздьечки темных мышат. На ее широком лице два пересекающихся круга, кольцо фей или след карги, рубцы плоти полумесяцем, будто жреческое клеймо на каком-то матриархе каменного века. Кольцевидная трепонема. Читай здесь, почему он падает на улицах. Другая Йена, другое время[8].
Саттри сидел в жаркой комнатке со столиками из надгробий и тянул себе пиво. С бутылки все капала и капала вода. В углу был выметен покерный столик и заправлена лампа. Повсюду ходили мухи.