Саттри - стр. 46
Приближаясь к будке, он увидел длинную серую кошку, что с трудом перемещалась к зарослям бурьяна, таща за собой рыбину с себя длиною. Он заорал и замахал на нее руками. Подхватил и метнул камень. Ковыляя робкими босыми ногами по стерне. Когда подошел, кошка ополчилась на него, изголодавшаяся и рычащая тварь, на бритвенно-остром хребте шерсть дыбом. Рыбу не выпустила. Саттри кинул в нее камнем. Кошкины уши прижались к голове, а хвост продолжал подергиваться. Он швырнул еще один камень, и тот отскочил от ее голых ребер. Кошка выронила рыбину и взвыла на него, все еще припадая в боевой стойке на костлявые локти.
Да будь ты проклята, сказал Саттри. Пошарил вокруг, покуда не наткнулся на здоровенный ком высохшей грязи, и, подойдя ближе, раскрошил его над животным. Кошка завизжала и отбежала прочь, тряся головой. Саттри забрал рыбину и осмотрел ее. Сполоснул тушку в реке и собрал остальную рыбу из лодки, навалил ее в свою моечную посудину, шаткий груз, и ушел в будку. Кошка уже вернулась в ялик на поиски.
Дневное солнце полностью опаляло жестяную крышу, и потому жара в плавучем доме была нестерпимой. Он сложил вещи и достал чистую рубашку и брюки из своего картонного бюро, оделся и взял ботинки и носки, с полотенцем вышел на палубу. Там сел, глядя сквозь поручни, спустив ноги в реку. У моста ниже под берегом правил шестом старик на ялике. Стоя шатко и дерзко. Орудуя крюком на длинной рукояти. Собрат-трудяга в этих клоачных пределах, занят ремеслом, какое сам себе измыслил. Старика звали Мэггесон, и Саттри улыбнулся, видя, как он усердствует, перемещаясь медленно, притененный пальмовыми опахалами широкополой и обтрепанной волокнистой шляпы.
Он вытер ноги и надел носки и башмаки, причесался. В будке завернул рыбу в газету и перевязал бечевкой, а из угла взял жестянку для угольной нефти. У двери оборотился убедиться, что ничего не забыл, а после этого ушел.
Добравшись до улицы, шел по ней, пока не набрел на плоский пятачок у края мостовой и под бурьяном, и там остановился и облил керосином теплый вар. Затем поставил жестянку в зарослях не на виду и двинулся дальше.
Сурово, сурово мелкая шоколадная детвора кивала или подымала бледно-бурые ладошки. Здрасьте. Здаров. Он взобрался от реки и направился со своей рыбой к городу.
Только начав жить у реки, Саттри отыскал, как среза́ть путь по старым садам на речном откосе, извилистую тропу, посыпанную шлаком, она углами взбиралась за старыми домами из почернелых досок и старыми крыльцами, где с гниющих фасадов ниспадали проржавевшие мотки жалюзи. Но, проходя под одним высоким окном, вечно слышал он тупое бормотанье брани и угрюмых проклятий, и больше уж не выбирал ближнюю тропу, а ходил в окружную по улицам. Сквернослов, однако, переместился к другому окну, настолько велик был дом, который делил он со своею душой, и по-прежнему мог наблюдать за проходившим рыболовом. В те поздние годы он перестал показываться на улице вообще, а это было трудно для того, кто привык что ни день ковылять где ни попадя и изливать желчь на посторонних. Вахту свою он несет исправно. Старик, смутно видимый в углах верхних окон.