Сармат. Тайна печали - стр. 31

— Пока все будут трудиться, ты тоже джинсу свою просто так не просиживай. Айлин научит тебя нашим традиционным танцам, — махнул он в сторону симпатичной девочки-подростка.

— Кстати, Софие, — опять неправильно произнесла мое имя Нарин, заставляя стиснуть зубы, — познакомься, это твои двоюродные братья и сестры: старший Болат, ему семнадцать лет, потом Айлин, ей пятнадцать, Назрет, ему восемь, и младшенькая — Ясмин.

Каждому из детей я тепло улыбнулась, жалея, что не привезла для них подарков. Надо бы здесь что-нибудь им купить, если, конечно, карты в Мардине принимают, ну или хотя бы доллары. Все продолжили завтракать, но уже в напряженном молчании. Имение Атес, похоже, ждал напряженный день, и я почти было спросила, что сегодня за праздник, но мой вопрос остановил чужой резкий голос во дворе.

Незнакомка будто пробила деревянную дверь и с криками вошла во двор. Следом за ней зашли дети: парень на вид лет семнадцати-восемнадцати и девочка лет шестнадцати. Они двигались в нашу сторону, нервно глядя то на дядю, то на меня. Женщина продолжала возмущаться, но я ничего не могла разобрать, а в таком шуме и у Нарин, что сидела в дальнем углу, было не спросить.

Муса подскочил, начал в ответ кричать на женщину, выпроваживать ее, а она, вместо того чтобы уйти... схватила девочку, что стояла рядом с ней, за плечи и начала буквально тыкать ребенком в дядю. Мужчина завелся не на шутку, начался настоящий турецкий сыр-бор, подскочила Нарин, чтобы оттащить нервную незнакомку от своего мужа, а бабушка начала тихо плакать. Я обняла старушку, не понимая происходящего, и просто смотрела, как родственники прогоняют громкоголосую женщину. Кто она? Соседка? Родственница? Кто?

Спустя пару минут все вновь приступили к завтраку в еще более взвинченном состоянии. Желание интересоваться праздником пока отошло на второй план, любопытство снова пробудилось:

— Кто это приходил? — спокойно поинтересовалась я.

— Не твое дело! — дядя швырнул вилку, встал из-за стола и начал раздавать указания на родном языке.

Я и слова не успела вставить в его требовательную речь, но он сам резко перешел на русский:

— За тобой заеду к обеду, выучи танец и купи все необходимое, — он резко развернулся, чтобы уйти.

— Не... — я собиралась было дать отпор в ответ на подобный тон. Никто ранее со мной в такой манере не общался и указания свои глупые не раздавал, но бабушка потянула мою ладонь на себя, прося смолчать.

Я вновь стиснула зубы, не зная, как себя вести: все внутри горело огнем от жажды противостояния, но... ради их доброжелательного отношения я старалась помалкивать. Еще пара дней таких, и я уеду, навсегда позабыв Мардин.