Санкт-Петербург. Автобиография - стр. 121

В Гатчине, насупротив окон офицерской караульной комнаты, рос очень старый дуб, который, я думаю, и теперь еще стоит там. Это дерево, как сейчас помню, было покрыто странными наростами, из которых вырастало несколько веток. Один из этих наростов до того был похож на Павла с его косичкою, что я не мог удержаться, чтобы не срисовать его. Когда я вернулся в казармы, рисунок мой так всем понравился, что все захотели получить с него копию, и в день следующего парада я был осажден просьбами со стороны офицеров гвардейской пехоты. Воспроизвести его было не трудно, и я раздал не менее тридцати или сорока копий. Несомненно, что при том соглядатайстве со стороны гатчинских офицеров, которому подвергались все наши действия, история с моим рисунком дошла до сведения императора. Будучи вскоре после этого еще раз в карауле, я, от нечего делать, задался срисовыванием двух очень хороших бюстов, стоявших перед зеркалом в караульной комнате, из которых один изображал Генриха IV, а другой Сюлли. Окончив рисунок с Генриха IV, я был очень занят срисовыванием Сюлли, когда в комнату незаметно вошел император, стал сзади меня и, ударив меня слегка по плечу, спросил:

– Что вы делаете?

– Рисую, государь, – ответил я.

– Прекрасно. Генрих IV очень похож, когда будет окончен. Я вижу, что вы можете сделать хороший портрет... Делали вы когда-нибудь мой?..

– Много раз, ваше величество.

Государь громко рассмеялся, взглянул на себя в зеркало и сказал: «Хорош для портрета!» Затем он дружески хлопнул меня по плечу и вернулся в свой кабинет, смеясь от души.

Думаю, что нельзя было поступить снисходительнее с молодым человеком, который нарисовал его карикатуру, но в котором он не имел повода предполагать какого-либо дурного умысла...

В 1796 году, после кончины Екатерины Великой, русский престол занял ее сын Павел, который не скрывал недовольства правлением матери и сразу после коронации распорядился перенести в Петропавловскую крепость прах своего отца Петра III – по приказанию Екатерины Петра похоронили в Александро-Невской лавре, поскольку в соборе Святых Петра и Павла погребали только коронованных особ (а Петру III в чести считаться коронованной особой после смерти отказали).

Через несколько лет после переноса праха в Петербурге побывала французская писательница Ж. де Сталь.

Затем я видела крепость, в ограде которой находится церковь, где помещаются гробницы всех государей, начиная с Петра Великого: эти гробницы не спрятаны в склепы, а выставлены, как в день похорон; чувствуешь себя совсем рядом с этими мертвецами, от которых тебя отделяет лишь простая доска. Когда Павел I вступил на трон, он приказал короновать останки своего отца Петра III, который не мог покоиться в крепости, не удостоившись этой чести при жизни. По приказу Павла I вновь провели церемонию похорон его отца и его матери Екатерины II. Оба были вновь выставлены, снова четыре камергера сторожили их тела, как будто они умерли накануне; оба гроба были поставлены рядом, принужденные в царстве смерти жить в мире.