Санара - стр. 22

– Что… нет? – осеклась я растеряно. Вдруг мелькнуло в мыслях дурное, но я сама себе не поверила. Спросила больше для проформы (конечно же, сейчас он все опровергнет). – Ты… не хочешь… на мне жениться?
– Не хочу.
И тишина. Замерло и перестало биться сердце, так мне показалось. А голова пустая и глупая, как мыльный пузырь, только не радужный, скорее, из нефти.

Я что-то в этой жизни упустила? О чем-то не знала, не подозревала? Не замечала под носом очевидного? Или же очередные происки мужика в голубой рубашке?
– Не хочешь… сейчас?
Мир еще не летел осколками, но скоро. Дрожало под натиском невидимой бури мое личное защитное стекло; когда оно разлетится, мне перережет шею.
– Не хочу… вообще. Прости. Я знаю… должен был сказать раньше.
– Сказать… что?
Я оставалась на плоту в ураган в одиночестве. Рвало паруса, кренилась единственная мачта, захлестывали, пытаясь слизнуть, стянуть за собой в пучину, дикие волны.
Привычный некогда Кевин теперь непривычно мялся, дрожал, сомневался, строил в голове слышные ему одному «правильные» фразы. Наверное, чтобы мягче, чтобы «как человек».
– Я… люблю… другую.
Мне на целую вечность вырезали язык. Когда вернули, я спросила: «Давно?» Ответа не получила. Собственно, есть ли разница – вчера или год назад?
– Кто она?
Это тоже не нужно, но почему-то важно.
Ему не стоило отвечать, но имя с языка скользнуло:
– Аурея.
Аурея… Красавица-блондинка с параллельного курса. Полноразмерный четвертый размер груди, дурманящие мужской взгляд плавные формы, все на месте – и талия, и ягодицы, и кроткая, зовущая улыбка. Назвать ее имя было все равно, что назвать меня прилюдно «доской». И ударить по спине ей же.
Я вдруг поняла, что внутри меня удивительно пусто. Наверное, должно быть больно, наружу должен рваться гнев, но я просто понимала – ключ мне отдать некому. И не могла взять в толк другое – почему сегодня?
– У меня ведь… день рождения…
Этой фразой я никому ничего не пыталась доказать. Ни всколыхнуть чужое чувство вины, ни осудить, ни призвать к ответу. Мой парень – бывший парень – расценил, однако, иначе:
– Леа, прости, я знаю… Просто она поставила мне условие: или говорю тебе сегодня, или уходит…
Он выбрал «сегодня», ясно.
И говорить больше не о чем.
– Постой, послушай…
Я верила в этого человека пять долгих лет. Ни разу не усомнилась в том, что мы команда, не допускала со своей стороны лжи, ждала того же. Все не важно… Больше нет.
Проиграла. Мир кружил теми самыми осколками, преддверие которых я недавно ощущала. Наверное, они уже резали – я не чувствовала.